Иэн Моррис - Почему властвует Запад... по крайней мере, пока еще

Терпение и малодушие не были причиной упадка и падения Востока и Запада. Это сделал парадокс социального развития. До некоторой степени данные процессы упадка и падения следовали сценарию для Запада около 1200-х годов до н. э., когда расширение центра запустило в действие цепочки событий, которые никто не в состоянии был контролировать. Однако, также до некоторой степени, к повторению этого сценария привели и сами масштабы социального развития к 160 году н. э., трансформировавшие географию: Восток и Запад оказались связанными вместе через Центральную Азию, что, в свою очередь, породило обмен микробами и мигрантами в Старом Свете.

К 160 году н. э. империи классического мира были намного обширнее и мощнее, нежели царства западного центра, существовавшие в 1200 году до н. э. Однако при этом также имели место и неурядицы, которые породили осуществлявшиеся в этих империях их примитивные версии глобализации. Эти классические империи не смогли справиться с теми силами, которые они выпустили на волю. Столетие за столетием социальное развитие шло по нисходящей линии. Письменность, города, налоги и чиновники утрачивали свое значение. И по мере того, как старые очевидные истины утрачивали смысл, сотня миллионов людей искала спасения от мира, где все пошло наперекосяк, по-новому обратившись к старинной мудрости. Как и мысль «первой волны» «Осевого времени», идеи «второй волны» «Осевого времени» были опасными, поскольку ставили под сомнение власть мужей над женами, богатых над бедными и царей над подданными. Однако в очередной раз власть имущие сумели добиться примирения с этими подрывными идеями, перераспределяя власть и богатство в ходе этого процесса. К 500 году н. э. государства были слабее, а церкви — сильнее, но жизнь продолжалась.

Если я писал бы эту книгу около 500 года н. э., я вполне мог бы стать одним из теоретиков «давней предопределенности». Как в таком случае следовало бы из моих наблюдений, каждое тысячелетие или около того социальное развитие подрывало само себя, и на каждые два или три шага вперед приходился один шаг назад. Неурядицы при этом становились значительнее, и теперь они уже оказывали влияние как на Восток, так и на Запад; однако общая закономерность была ясна. Во время шагов вперед Запад далеко отрывался от Востока, а во время шагов назад этот разрыв сокращался. Так и происходили события, в виде серии волн, каждая из которых вздымалась выше, нежели предыдущая. В результате этого степень лидерства Запада варьировала, но в целом сохранялась.

Однако, если бы я писал столетием позже, все выглядело бы совершенно иначе.

Согласно рис. 7.1, 541 год должен был бы быть одной из самых знаменитых дат в истории. В этом году (или, во всяком случае, где-то около середины VI века н. э., принимая в расчет неизбежные пределы погрешности при расчете индекса социального развития Востока достиг, а затем превзошел индекс социального развития Запада. Этот «обгон» положил конец закономерности, сохранявшейся на протяжении четырнадцати тысяч лет, и разом опроверг любую простую теорию «давней предопределенности», объясняющую, почему властвует Запад. К 700 году балл социального развития Востока был уже на треть выше, нежели балл социального развития Запада, а к 1100 году разрыв — почти 40 процентов — был больше, нежели он был до этого на протяжении двух с половиной тысяч лет (когда преимущество было у Запада).

Почему в VI веке Восток вырвался вперед? И почему показатели его социального развития так возросли на протяжении следующей половины тысячелетия, в то время как Запад в этот период стабильно оставался позади? Эти вопросы очень важны для объяснения того, почему Запад властвует теперь. При попытке дать на них ответ в этой главе мы встретимся с полным набором героев и злодеев, гениев и тех, кто заваливает дело. Впрочем, за всей этой драмой мы отыщем тот же самый простой факт, который определял различия между Востоком и Западом на протяжении истории: географию.

Уровень социального развития Востока начал снижаться еще до 100 года н. э. и продолжал снижаться до 400 года. К этому времени он опустился ниже, чем на протяжении предыдущих пяти столетий. Государства терпели крах, города сгорали, а миграции — из Внутренней Азии в Северный Китай и из Северного Китая в Южный Китай — вызывали потрясения всего центра. Однако именно благодаря этим миграциям началось возрождение Востока.

В главах 4-6 мы видели, как рост уровня социального развития трансформировал географию, выявляя преимущества в отсталости и открывая магистральные пути через океаны и степи. Однако с III столетия обнаружилось, что эта зависимость работала также и в обратную сторону: нисходящее социальное развитие также трансформировало географию. По мере того как римские и китайские города «съеживались» в размерах, падал уровень грамотности, слабели армии и снижались стандарты жизни, центры сокращались и географически. И именно различия процессов такого сокращения в обоих центрах по большей части объясняют, почему уровень социального развития на Востоке восстановился столь быстро, в то время как на Западе он продолжал снижаться вплоть до VIII века.

В главе 6 было также показано, что старые центральные земли восточного центра в долине Хуанхэ после 300 года раскололись на «воюющие государства», и миллионы жителей севера бежали на юг. Этот исход превратил земли южнее Янцзы из слаборазвитой периферии, которой они были во времена династии Хань, в новые передовые рубежи. Беженцы прибыли в чуждый для них ландшафт, влажный и жаркий, где их главные культуры — пшеница и просо — росли плохо, однако отлично рос рис. Бóльшая часть этих земель была слабо заселена, причем зачастую здесь жили народы, чьи обычаи и языки сильно отличались от тех, которые принесли с собой китайские иммигранты с севера. В обстановке насилия и жестокости, характерной для большинства колониальных земельных захватов, эти иммигранты, благодаря своей многочисленности и лучшей организации, постоянно и решительно вытесняли более ранних обитателей.

Между 280 и 464 годами число людей, учтенных в качестве налогоплательщиков к югу от Янцзы, возросло в четыре раза. Однако эта миграция не просто привела на юг дополнительное число людей. Она также принесла с собой новые технологии. Согласно наставлению по сельскому хозяйству под названием «Основные методы, используемые обычными людьми», к 530-м годам было известно не менее тридцати семи разновидностей риса и стала нормой технология пересадки (выращивание рассады на специальных грядках в течение шести недель, а затем перенос ее на залитые водой поля). Это была тяжелая работа, однако она гарантировала высокие урожаи. В книге «Основные методы» объясняется, как удобрения позволяют земледельцам обрабатывать поля постоянно, а не оставлять их под паром; еще там объясняется, как водяные мельницы (особенно при буддийских монастырях, которые зачастую были выстроены у быстрых горных потоков и зачастую также обладали капиталом для крупных инвестиций) удешевляют помол зерна в муку, обрушение риса и выжимку масла из семян. Результатом всего вышеописанного стало постепенное установление новых горизонтов для сельского хозяйства. Это было довольно похоже на то, что создали римляне, когда они завоевали Западную Европу в I столетии до н. э. Постепенно, на протяжении столетий сельская отсталость юга обернулась преимуществом.