Иэн Моррис - Почему властвует Запад... по крайней мере, пока еще

Homo sapiens всегда жил за счет эксплуатации растений и животных, получая от них пищу, одежду, топливо и кров. На протяжении эпох люди стали намного более эффективными паразитами. Например, подданные династии Хань и Римской империи в первые века нашей эры потребляли в семь или в восемь раз больше энергии в расчете на человека, нежели их предки во время ледниковой эпохи за четырнадцать тысяч лет до этого [144] Потребление энергии в расчете на человека на Востоке возросло от примерно 4000 килокалорий в среднем в день на человека (для всех целей) около 14 000 лет до н. э. (4,29 балла индекса социального развития) до 27 000 килокалорий в 1 году до н. э. — 1 году н. э. (29,35 балла). На Западе оно возросло с примерно того же самого уровня около 14 000 лет до н. э. до около 31 000 килокалорий (33,70 балла) в 1 году до н. э. — 1 году н. э. . Также подданные династии Хань и Римской империи научились использовать энергию ветра и волн, чтобы перемещать суда, превзойдя тем самым пределы того, что растения и животные могли им дать, и научились применять энергию воды для работы мельниц. Однако мерзнувшие жители Кайфына, которые выступили с протестами в 1013 году, все еще в основном питались другими организмами, занимая в Великой цепи энергии место лишь чуть выше, нежели охотники и собиратели каменного века.

На протяжении нескольких десятилетий такое положение дел начало меняться, сделав владельцев железоплавильных заводов Кайфына невольными революционерами. За тысячу лет до этого в дни правления династии Хань некоторые китайцы уже экспериментировали с углем и газом, но эти источники энергии имели мало очевидных применений. И только теперь, когда прожорливые кузнечные горны соперничали из-за топлива с очагами и жилищами, промышленники принялись усердно толкаться в дверь, разделявшую древнюю органическую экономику и новый мир ископаемого топлива. Кайфын располагался поблизости от двух крупнейших в Китае залежей угля (рис. 7.9), к которым был удобный доступ по реке Хуанхэ. Поэтому не потребовалось гениальности — а только жадность и отчаянье, а также пробы и ошибки, — чтобы выяснить, каким образом использовать каменный уголь вместо древесного угля для плавки железной руды. Также потребовался капитал и труд, чтобы определить, где этот уголь находится, выкопать его и перевезти. Это, вероятно, объясняет, почему в данном случае путь проложили предприниматели (у которых были ресурсы), а не домохозяева (у которых ресурсов не было).

Одна поэма, написанная около 1080 года, дает некоторое представление об этой трансформации. В первой строфе описывается женщина, которая настолько отчаянно нуждается в топливе, что продает свое тело за дрова; во второй — угольная шахта, от которой приходит помощь, в третьей — огромная доменная печь, а в четвертой — облегчение оттого, что люди теперь могут иметь свой кусок пирога и есть его (и волки сыты, и овцы целы): можно отливать отличные железные мечи, но леса при этом останутся целы.

Разве ты не видел ее

Прошлой зимой, когда путешествующие сгибались под дождем и снегом,

Когда кости жителей города терзал ветер?

С половинной вязанкой сырых дров

и «забирая свои постельные принадлежности на рассвете» [145] Эвфемизм для обозначения проституции. ,

В сумерках она стучала в эти ворота, но никто не захотел иметь с ней дела.

Кто бы мог подумать, что в этих горах лежит скрытое сокровище,

В кучах, подобные черным драгоценным камням, десять тысяч возов каменного угля,

Источающие милость и благоволение, не известные никому.

Волны зловония — чжэнь-чжэнь [146] Так поэт представляет звуки, издаваемые воздуходувными мехами. — рассеиваются вокруг;

После того как начало положено,

[производство] приобрело громадные масштабы, без ограничений.

Десять тысяч человек усердно трудятся, а тысяча присматривает за ними.

Когда руда попадает в катящуюся жидкость, та начинает сверкать еще более,

Она течет как расплавленные нефрит и золото, во всей своей мощи.

В южных горах каштановые леса теперь могут вздохнуть спокойно;

В северных горах не нужно разбивать молотом твердую руду.

Вам отольют меч после ста рафинирований материала,

Которым можно изрубить в фарш огромную тушу разбойника 32.

Показатели, относящиеся к каменному углю и железу, возрастали рука об руку. На одном из железолитейных предприятий возле Цицуньчжэня, деятельность которого хорошо задокументирована, работало три тысячи рабочих, каждый год загружавших в печи 35 тысяч тонн руды и 42 тысячи тонн каменного угля, получая в итоге 14 тысяч тонн чугуна в чушках. К 1050 году добывалось так много каменного угля, что домохозяйства также пользовались им, и когда правительство в 1098 году пересматривало планы помощи бедным, то единственным топливом, которое чиновники принимали во внимание, был каменный уголь. Между 1102 и 1106 годами в Кайфыне открылись двадцать новых угольных рынков.

К этому времени уровень социального развития Востока поднялся до пикового значения, достигнутого в Древнем Риме за тысячу лет до этого. Запад, разделенный между мусульманским центром и христианской периферией, теперь далеко отставал от Востока и достигнет указанного уровня социального развития лишь в XVIII веке — накануне промышленной революции в Британии. Все фактически указывало на то, что за испачканными сажей стенами Кайфына назревала китайская промышленная революция, которая обратит громадное первенство Востока в социальном развитии в его владычество. История, казалось, должна была пойти по тому пути, который приведет Альберта в Пекин, а не Лути в Балморал.

Все в Китае поражало Марко Поло. Дворцы здесь были лучшими в мире, а правители — самыми богатыми. Китайские реки несли на себе больше судов, нежели все воды христианского мира, вместе взятые, и эти суда перевозили в свои города столько продовольствия, что воображение европейца отказывалось представить, что все это вообще можно было съесть. Да и сама еда была настолько изысканной, что европейцы едва могли поверить в такое. Китайские девушки отличались скромностью и благопристойностью. Китайские жены были ангелами. А иностранцы, которые испытали на себе гостеприимство куртизанок Ханчжоу, никогда их не забудут. Однако самым удивительным была китайская коммерция. «Я могу сказать вам со всей правдивостью, — рассказывал потом Марко, — что свои дела они ведут в таких колоссальных масштабах, что никто, кто об этом услышит, не сможет поверить до тех пор, пока не увидит этого сам» [с. 125 —238] 1.