Генри Ли - История инквизиции

Описание обряда "hereticatio", сделанное нами по Rainerio Saccone, подтверждено в подробностях в свидетельских показаниях, данных перед тулузской инквизицией; отсюда очевидно, что оно было одинаково во всех катарских общинах. Обряд "endura" у катаров Лангедока изучал весьма тщательно известный Ш. Молинье. Этот обряд не всегда ограничивался тремя днями. Насколько строго соблюдали его, можно видеть из следующего примера: Бланш, мать Виталя Гильберта, пожелала, чтобы ее больной внук принял "consolamentum", и не позволила его матери дать ему молока, что вызвало смерть ребенка. Теория Молинье, что этот обычай был относительно позднего происхождения, подтверждается отсутствием упоминаний о нем в служебнике катаров, опубликованном Кунитцем; с другой стороны, Аноним Пассауский и свидетельства, собранные во время Пьемонтского процесса в 1388 г., подтверждают, что этот обряд существовал не только в Лангедоке. В изречениях Петра Целлы приводится случай, где "consolamentum" было произведено над лицом, находившимся в бессознательном состоянии, но затем выздоровевшим. Там же упоминается о молодых девушках, которые получили "реrfectio" в очень молодых годах и носили священные одежды в течение определенного срока — два или три года. Когда в 1239 г. Роберт де Бугр сжег в Монт-Вимере 183 катара, их вождь, известный под именем архиепископа "de Moranis", всходя на костер, дал им "consolamentum" со словами: "Вы, получившие, таким образом, от меня отпущение грехов, получите спасение; один только я осужден, так как нет здесь никого выше меня, чтобы отпустить мне грехи". Вскоре после основания инквизиции известный Иоанн Тейссейр, защищаясь пред судом инквизиции в Тулузе, сказал: "Я не еретик, так как имею жену, сплю с ней, имею детей, ем мясо, лгу, клянусь; я верующий христианин".

Потому, конечно, что рыбы размножаются sine coitu.

Среди первых христиан учение о переселении душ находило много сторонников, так как им можно было объяснять кажущуюся несправедливость суда Бога.

По всей вероятности, катары уже в 1178 г. имели переводы Нового Завета на народные языки; под этим годом записан диспут в Тулузе кардинала-легата с двумя катарскими епископами, совершенно не знавшими латинского языка, но весьма сведущими в Священном Писании. Аббат Иоахим подтверждает внешнюю порядочность катаров и говорит, что успеху их дела много содействовала развращенность духовенства. Рассказ о приготовлении даров из трупов младенцев, родившихся вне брака, был очень распространен и относился к разным сектам. В XI в. Пселл рассказывает это об евхитах; позднее это же рассказывалось в народных памфлетах о тамплиерах и фратичеллях.

Рассказ о молодой кельнской девушке принимает несколько легендарную форму под пером Монеты, который переносит действие в Ломбардию, но это лишь показывает, какое сильное впечатление производило мужество еретиков.

Мнение о том, что бледный цвет лица указывает на принадлежность к ереси, не было новинкой во время Вазо. В IV в. бледность считали верным признаком аскетизма гностиков и манихеев-присциллиан, и св. Иероним сообщает нам, что православные, бледные от постов и умерщвления плоти, нередко принимались за манихеев. До самого конца XII в. бледность считалась признаком катаризма.

Сами себя еретики называли "Cathari", т. е. "чистые". Имя "патарены", по-видимому, появилось впервые в Милане в середине XI в., во время гражданских войн, возникших вследствие желания Пап ввести целибат среди женатого духовенства Милана. В романских наречиях "pates" значит "старое белье"; тряпичники назывались в Ломбардии "Patari", и квартал в Милане, населенный ими, еще в XVIII в. назывался "Pattaria" или "Contrada de Pattari". Даже в начале XX в. в итальянских городах встречались кварталы и улицы, которые носят это название. Во время смут XI в. паписты поддерживали тайные сношения с населением квартала Pattaria, и поэтому их противники прозвали их патаренами, — имя, которое они в конце концов присвоили и сами себе. Так как осуждение Папами браков духовных лиц считалось своего рода манихеизмом и так как приверженцы Пап поддерживались тайными еретиками, учениками Герардо ди Монфорте, то это название, вполне естественно, было перенесено на ломбардских катаров, откуда и распространилось по всей Европе. В Италии имя "Cathari", испорченное в "Gazzari", также было в ходу и означало еретиков; служители инквизиции назывались "Cazzagazzari", т. е. "охотники за катарами", и сами принимали это насмешливое прозвище. Название "Cathari" сохранилось в немецком "Ketzer", что значит "еретик". По их происхождению из Болгарии их называли также "Bulgari", "Bugari", "Bulgri", "Bugres"; последнее название сохранилось в позорном значении в Англии, Франции и Италии. Мы уже видели, что во Франции они назывались также "Texerant" или "Textores", потому что среди еретиков было много ткачей. Имя "Speronistae", под которым они также были известны, происходит от имени Роберта Сперонского, епископа французских катаров в Италии. Крестоносцы, познакомившиеся на Востоке с павликианами, принесли их имя в испорченной форме "Publikani" или "Popelicans". Кроме того, были у катаров и другие местные названия, а именно: "Piphili" или "Pifres", "Telonarii" или "Deonarii", и, наконец, "Boni Homines" или "Bons Hommes". Название "Albigenses", происходящее от имени города Альби, где еретики были очень многочисленны, впервые было упомянут в 1181 г. Готфридом де Вижуа и вошло во всеобщее употребление во крестовых походов Раймунда Тулузского. На официальном языке инквизиции XIII в. слово "еретик" всегда значит "катар", вальденсы же называются своим именем.

После смерти Гонория II (14 февраля 1330 г.) на папский престол были избраны кардинал-пресбитер Pietro Pierleoni и кардинал-диакон Григорий. Так как он был еврейского происхождения (прадед его был евреем), то большая часть духовенства не хотела его признать, и он стал известен под именем антипапы Анаклета II; его же соперник принял имя Папы Иннокентия II.

Кардинал Октавий, принявший имя антипапы Виктора IV.

Рожер Тренкавель из Безье не был еретиком, но обращение, которому подверг он епископа Альби, тем ярче показывает, с каким пренебрежением относились к Церкви даже крупные католические сеньоры.

В 1250 г. епископ Линкольнский Роберт Гростест прямо заявил Иннокентию V в Лионе, что причиной ереси, разъедающей Церковь, было нравственное падение духовенства.

Для библиографии Фулька (или Фульке) Марсельского, бывшего любимцем Раймунда V и ставшего самым непримиримым врагом Раймунда VI. Данте помещает его в Аду вместе с Куниццой, развратной сестрой Эццелина да Романо ("Рай", IX); о нем передают, что, говоря однажды проповедь, он сравнил еретиков с волками, а верных — с овцами. Тогда поднялся с места один еретик, которому Симон де Монфор велел выколоть глаза и отрезать нос и губы, и сказал; "Видали ли вы когда-нибудь волка, с которым поступили как с овцой?" На это Фульк возразил, что Монфор — прекрасная собака, хорошо искусавшая волка. Но о нем сохранились и другие, лучшие рассказы: встретив нищего еретика, он подал ему милостыню со словами, что подает на бедность, а не на ересь.