Джон Уоллес-Хедрилл - Варварский Запад. Раннее Средневековье

Хлодвиг недолго довольствовался землями, отобранными у Сиагрия. Он посвятил годы — сколько, теперь сказать нельзя — подчинению беспокойного населения западной Галлии, продвинувшись на юг до самой Луары, где он должен был войти в прямой контакт с вестготами Аквитании. Это наиболее неясная часть его продвижения. Но его основной головной болью были варвары восточной Галлии и Рейнской области.

Одна ветвь франков, известная под названием рупериан, не последовала за салическими франками в Токсандрию и далее на юг, в Belgica Secunda. Вместо этого они с востока подошли к среднему Рейну в области Кельна и в конце концов переправились через него, поселившись посреди городов и деревень западного берега. В настоящее время разрушение римской торговли и культуры в Рейнской области и упадок там городской жизни больше не считаются столь катастрофическими, как было принято ранее. Города сильно пострадали, разрушены были здания, крепостные стены пришли в негодность, а население значительно сократилось. Тем не менее жизнь в Кельне, Трире, Меце и других городах продолжалась. Например, нам известно, что сирийские стекольщики Кельна выжили и нашли готовые рынки сбыта в долине Мозеля и окрестностях. Франкам городская жизнь на римский лад, наверное, не слишком нравилась — не больше, чем жизнь в полузаброшенных поместьях, вроде огромной виллы Неннига в Люксембурге. Но это было лучше, чем лесные вырубки центральной Германии.

В течение некоторого времени Silva Carbonaria служила естественным барьером между салическими франками и руперианами, хотя, возможно, он оказывался не слишком надежным. Где-то в Лотарингии эти две ветви франков встретились и объединились; и, вероятно, вскоре после этого рупериане решили просить у Хлодвига покровительства, претворение которого в жизнь заняло у последнего многие годы. Врагами, которых они страшились, были аламанны, самое жестокое среди западных германцев племя. (All-mann значило «люди отовсюду», «люди, действующие сообща», и, преимущественно, относилось к многочисленным ответвлениям швабской ветви западных германцев, которые и составили это племя.) Обладая превосходным оружием (замечательные образцы которого были найдены в их захоронениях при раскопках в Шрецхейме), аламаны к тому же были конными воинами. Поэтому когда они начали двигаться из Эльзаса в северо-западном направлении, рупериане встревожились, но в союзе с салическими франками встретили их лицом к лицу. Итогом стала знаменитая битва при Толбиаке (современный Цюльпих), в которой франки разбили аламаннов и распространили свою власть в южном направлении вплоть до Байе. Григорий полагал, что Хлодвиг был обязан этой победой внезапному решению воззвать к помощи Христа, и что вскоре за этим последовало его крещение в Реймсе. Может быть, так и было. Но даже если и нет, уничтожение как минимум северной части аламаннского союза и немедленный переход южной его части, охваченной ужасом, под власть Теодориха, устранил важный барьер, который до этого времени разделял франков и остготов. Известно, что обеспокоенный Теодорих предупредил Хлодвига, чтобы тот не двигался дальше; но Хлодвиг, решив бросить дерзкий вызов всей империи готов, совершил логический шаг, связавший его с врагами готского арианства — а именно ортодоксальной иерархией Галлии и, хоть и менее тесно, с самим императором в Константинополе. Так франки появились на средиземноморской политической сцене. Примерно в то же время Хлодвиг напал и на бургундов, некогда могучий восточногерманский народ, поселившийся в долине Роны, где они претерпели серьезную романизацию. Помимо историков, бургунды представляют большой интерес» для археологов и лингвистов; но здесь можно отметить лишь то, что, следуя логике семейной распри, в которую была вовлечена его супруга бургундка, Хлодвиг отважился ликвидировать еще одну преграду между франками и готами.

Обстоятельства сложились так, что решающей стала битва с вестготами. Предание гласит (как это часто бывает в подобных случаях), что на поле Вуйе вблизи Пуатье Хлодвиг собственноручно убил вестготского короля Алариха II. Как бы то ни было, победа была достаточно неожиданной. Владычество вестготов пусть и не в Испании, но хотя бы в Аквитании, было сломлено, и Хлодвигу, прежде чем с триумфом вернуться и воздать хвалу Богу в церкви св. Мартина в Туре, удалось разграбить сокровищницу своей жертвы в Тулузе. Аквитания не была ассимилирована франками, и, находясь в руках своих новых хозяев, она ощущала на себе их контроль лишь эпизодически. Но с этих пор она присоединилась к борьбе католической Европы против Европы арианской.

Аквитания это еще не все Средиземноморье. Некоторые из крупнейших городов южной Франции располагаются в Провансе, самой римской из провинций Рима. И Теодорих вместе с бургундами основательно позаботился о том, чтобы по крайней мере Прованс не достался франкам. С географической точки зрения, он был настолько тесно связан с Италией, что Хлодвиг решил больше не рисковать и не пытаться овладеть страной, которую остготы могли с такой легкостью защитить. Таким образом, береговая линия Средиземного моря с ее богатыми портами, тянущаяся от Генуи до Барселоны, осталась в руках готов. Хлодвиг до моря так и не дошел.

Будучи в Туре, Хлодвиг принял посла от императора Анастасия, привезшего с собой письма, в которых Хлодвигу даровался титул консула; «...и с этого дня,— говорит Григорий,— его возглашали как консула Августа». Историки много потрудились над толкованием этого эпизода. Каковы бы ни были нюансы, общий его смысл таков, что император признает еще одного варварского вождя в качестве фактического правителя римской провинции. Далее, это означает, что император в течение некоторого времени поддерживал контакт с франками и был рад, в благоприятный момент, признать их в качестве противовеса готскому владычеству на западе. Франки пришли, чтобы остаться, а галло-римляне, всегда преданные идее империи, были достаточно благоразумны, чтобы принять это и сотрудничать с пришельцами. В этом деле была еще одна заинтересованная сторона — турская Церковь. Не исключено, что хранители праха св. Мартина, первого галльского святого, сыграли некоторую роль в предшествовавших переговорах и давно видели в Хлодвиге франкского Константина. Если так, то успех их был лишь частичным. Интересно было бы знать, не вынашивались ли в Туре подобные планы во времена Карла Великого и Алкуина, когда их, на самом деле, можно было бы назвать осуществившимися. Сам Григорий составил звено этой литературной традиции. Хлодвиг не остался в Туре, а поспешил на север, в Нейстрию, область, недавно завоеванную и освоенную франками, ключом к которой был Париж. Там, на холме св. Женевьевы, он выстроил церковь. Впоследствии она приняла под свои своды его останки. Он умер в возрасте сорока пяти лет — для варвара возраст зрелый. Ни один читатель Григория Турского не смог бы заявить, что христианство смягчило его сердце или отвратило его от его естественных склонностей. Он жил и умер как франкский вождь, охотник за золотом и воин героического века, чьи руки были обагрены кровью.