Фернан Бродель - Часть 1. Роль среды

На исходе столетия этот безлюдный морской край внезапно пробуждается к жизни, изобилующей драматическими поворотами, но эту заслугу не следует относить на счет постоянных конкурентов Испании — марсельцев, для которых в конце концов стали привычными берберские гавани, или, с 1575 года, ливорнцев, новых пришельцев, которых влечет и удерживает Тунис, но которые иногда доходят до Лараша 52 и до марокканского Суса 53 . Новизну вносит прибытие множества кораблей с севера, особенно начиная с 90-х годов XVI века. Этим чужеземцам приходилось пересекать пролив два раза, по пути туда и обратно. На обратном пути их можно было уже подстерегать заранее. Изобрели ли голландцы, как предполагают 54 , новый способ переплывать пролив, который вскоре переняли у них алжирские корсары — их ученики? Хотя это и не удостоверенный факт, такое вполне возможно. Испания — во всяком случае пытается усилить надзор за судоходством и даже запретить пересечение пролива, патрулируя его при тихой погоде в летнее время года своими галерами, а во время зимних бурь — галионами. Нужно представить себе эти патрульные корабли, эти проверки и выступления по тревоге, эти часто бесславные стычки, происходившие на протяжении от мыса Сан-Висенте на португальском берегу до Карфагена и Валенсии 55 , а часто до Мерс-эль-Кебира, Сеуты и Танжера, до Лараша, занятого 20 марта 1610 года, и до Ла Маморы, захваченной в августе 1614 года. Все это продолжалось и в XVIII веке 56 — правители Испании, их мореплаватели и их советчики мечтали об окончательных решениях, как-то: установить в Гибралтаре тяжелые орудия с гарантированной дальностью прицельной стрельбы 57 ; укрепить островок Перехиль у берегов Сеуты 58 или даже, по совету англичанина Энтони Шерли, этого безумного и гениального авантюриста на службе Испании, захватить Могадор и Агадир и таким образом подчинить себе все Марокко, чтобы католический король сразу стах absoluto senor de la Berberia *GQ 59 , — и это в 1622 году!

Но борьба оказалась безуспешной: англичане, голландцы, алжирцы переплывали пролив неожиданно, пользуясь благоприятными зимними ночами 60 , или прорывались силой, изредка оставляя один-два корабля в руках соперника, а в большинстве случаев уходя от сторожевой эскадры благодаря превосходству своих кораблей и артиллерии. Эти драматические для истории Средиземноморья события, менее яркие или, по крайней мере, менее известные, разыгрывались в его портах и почти за его пределами. Мы еще к ним вернемся.

Широкое Тирренское море — Корсиканско-Сардинский канал, как его называют в документах того времени, — настолько открыто для соседей, настолько окружено изобильными и густонаселенными землями, что его судьба не может не быть богата событиями.

В первые отдаленные времена своей истории оно было поделено между этрусками, хозяевами Тосканы; городами Великой Греции и Сицилии; Марселем, представлявшим вместе со своими владениями обособленный мир; и, наконец, последними участниками раздела — карфагенянами, обосновавшимися на западе Сицилии, на берегах Сардинии и Корсики, куда проникли также и этруски. Грубо говоря, этруски владеют средней частью моря, а остальные — его ответвлениями: греки на юге — дорогой на Левант; карфагеняне — маршрутом, который начинается в Панормосе (Палермо), проходит через Дрепанон (Трапани) и заканчивается в Африке; и, наконец, марсельские греки контролируют путь, который подходит к Этрусскому морю на западе, а именно в том месте, где мореплаватель останавливается в ожидании благоприятного ветра, позволяющего пересечь Лионский залив и достичь Испании.

Этот первый набросок уже демонстрирует черты, присущие тирренскому миру: посредническая роль водоемов, важность морских портов, которые позволяют проникать внутрь и выходить отсюда. Можно только догадываться о причинах того, почему это слишком обширное, слишком открытое для всех море никогда не находилось в распоряжении одного властителя или одной-единственной системы хозяйствования и даже единой цивилизации. За исключением периода все нивелирующего господства Рима, ничей морской флот не добивался здесь долговременного превосходства над другими — ни корабли вандалов, вынужденных считаться с Византией, ни флотилии сарацин, для которых Италия в конце концов осталась недоступной, ни норманны, ни анжуйцы: первые столкнулись с Византией, вторые — одновременно с исламом и с каталонцами; что касается Пизы, ей составила сильнейшую конкуренцию Генуя. Генуя, которая хозяйничала на Корсике, занимала в XVI веке первое место. Однако ее первенство имело слабые стороны. Морскими перевозками для генуэзцев все чаще и чаще занимаются чужеземцы. Это первый признак упадка, и, с другой стороны, Генуе противостоит Испания, занимающая на Тирренском море твердые позиции. Первые камни в их фундамент были заложены «арагонцами», когда в XIII веке они завладели Сицилией (1282 год), а затем, в 1325 году, вопреки длительному противодействию генуэзцев, Сардинией, которая была им необходима для связи с Сицилией. Каталонская экспансия (и в этом одна из ее особенностей) развивалась по прямой от Балеарских островов на восток, через Сардинию и Сицилию. На последних каталонцы образовали настоящие морские колонии: Альгеро на Сардинии, Трапани на Сицилии.

Это было победоносное, но изнурительное продвижение. Начавшись поздно, оно отвоевывало для себя место, сокрушая препятствия, вступая в сражения, сочетая мореплавание с пиратством. Барселона, вдохновлявшая эту экспансию, постепенно уступила первое место Валенсии, силы которой при Альфонсе Великодушном (1455 год) довели завоевание Неаполитанского королевства до конца. Впрочем, активность Валенсии угасла так же быстро, как и началась, поскольку арагонская корона вскоре перешла в руки Кастилии. В эпоху Итальянских войн на Тирренском море произошли большие перемены: кастильские солдаты и чиновники заменили арагонцев как в Неаполе, так и на Сицилии 61 . Отныне благодаря наличию испанских галер и терсий *GR на Тирренском море ощущалось тяжкое присутствие морской, военной и континентальной державы, но это не сказывалось на торговле: при Карле V, несмотря на старинные коммерческие привилегии, каталонские ткани все в меньших и меньших объемах вывозятся на Сардинию и на Сицилию. Император, как и в других случаях, не особенно чуткий к интересам собственного Иберийского полуострова, позволяет генуэзским купцам сбывать свои сукна на этих рынках. Итак, реванш, возвращение Генуи?

Но дело обстоит вовсе не так просто. К 1550 году часть функций, выполняемых Генуей на Тирренском море и в других местах, переходит к рагузанцам. Грузовые суда последних обеспечивают перевозку сицилийской соли и зерна, а также путешествия на дальние расстояния, в Испанию, на Атлантику и в Левант. Тирренское море стало бы чисто рагузским водоемом, если бы не присутствие марсельцев (сначала едва заметное, оно ощущается все сильнее с начала 70-х годов XVI века) и не начавшийся несколько позже подъем Ливорно, питаемого и подстегиваемого одновременно Пизой и Флоренцией… На нем сказалась расчетливая политика Козимо Медичи, очень скоро проявившего интерес к генуэзской Корсике 62 . Наконец, через широкий морской проход между Сицилией и Сардинией без конца просачиваются вездесущие берберские корсары; в конце сезона навигации они часто беспокоят северные окраины — берега Савоны, Генуи, Ниццы и даже Прованса. Заградительные меры, принимаемые тосканцами на острове Эльба, в Порто Феррайо, скорее дают возможность оповещать о пиратах, чем останавливать их.