Фернан Бродель - Часть 1. Роль среды

Север — страна пива и вообще приготовленных из перебродившего зерна напитков. Об этом говориться уже в «Германии» Тацита. В XVI веке первые пивоваренные заводы были построены в Констанце 71 ; доминиканцы ввели в употребление пиво в Лотарингии; вскоре, как свидетельствуют народные песни, оно проникло и в Англию, одновременно с хмелем — что само собой разумеется — и с Реформацией 72 . Венецианский секретарь, посланный зимой 1590–1591 годов в Данциг для закупки хлеба, Марко Отгобон, высказывает удивление по поводу прибытия с наступлением лета двух сотен голландских кораблей, плохо оснащенных и вооруженных, за грузом второсортного зерна, gli grani per birra *LN .

Для средиземноморского жителя в диковинку эти страны (и не только Польша), где вино является предметом роскоши и сгоит немыслимые деньги. Оказавшись в 1513 году в Нидерландах, Баярд держал там открытый стол, хотя и не имел большого состояния, но «в какой-то день он потратил на вино 20 экю» 73 . Если чужеземец, попавший в эти места, является выходцем из Средиземноморья, их обычаи кажутся ему грубыми, лишенными изысканности, а их жители — варварами. Часто добропорядочными «варварами», весьма набожными (как Германия накануне Лютера 74 или Нормандия во времена Франциска I) 75 ; честными (тот же Марко Отгобон говорит, что в Польше можно путешествовать Того in mano senza pericolo di essere offeso *LO ). Еще одно преимущество этих мест в том, что жизнь здесь дешевле, чем в Италии. В Данциге, замечает наш венецианец, «я, можно сказать, пировал утром и вечером за два талера в неделю на человека» 76 .

Но не станем обобщать. Средиземноморье нельзя считать только областью преобладания вьючных животных, так же как и расположенные севернее европейские страны, — это не только страны пива и колесных повозок. Во Франции, да и в других местах значительная часть перевозок приходится на долю вьючных животных. Кареты зачастую встречаются только поблизости от городов, в узких границах пригородных дорожных сетей. Но подобными же особенностями отличаются и многие средиземноморские страны. Кроме того, и в Средиземноморье есть отсталые местности, где царят добрые нравы и низкие цены.

Повторим: европейская среда неоднородна. Цивилизованность проникает сюда разными путями и в разное время; очень раннее южное влияние несет на себе бесспорно средиземноморский отпечаток; позднее усиливается воздействие христианского Запада, идущее вдоль линии параллелей — как по морским путям (об этом свидетельствует распространение любекского права в Балтии), так и по суше (магдебургское право распространяется медленнее, но гораздо дальше и настойчивее).

Следовательно, на европейской сцене перед лицом средиземноморского мира предстают совершенно разные по своему происхождению, по уровню своего культурного и экономического развития страны, народы и цивилизации. Отличаясь друг от друга своим возрастом и характерным обличьем, они в разной степени испытывают на себе притягательную силу Средиземноморья.

В целом следует говорить, по меньшей мере, о четырех группах европейских стран, образующих континентальные перемычки по линии меридианов, о четырех исторических коридорах, каждый из которых имеет более или менее прочные связи с теплым морем, несущим богатство. Они связаны также между собой, что вносит дополнительную трудность в их изучение.

Нетрудно объявить и даже продемонстрировать, что в XVI веке не существовало русской перемычки, перешейка, который был бы связующим звеном и проводником мощных обменных процессов со Средиземноморьем. По пустынным пространствам южной России разъезжают только кочующие шайки крымских татар, которые легко переносятся на своих быстрых конях к границам Северного Кавказа или на берега Каспийского моря, под стены Москвы — они сожгли ее в 1571 году 77 — или в долины Дуная, которые они подвергают безжалостному разрушению 78 . В конце XVIII века русская колонизация застает здесь все то же необъятное безлюдное пространство, по которому бродят немногочисленные воинственные кочевники в сопровождении верблюжьих и лошадиных стад 79 .

Набеги этих хищников столь же мало способствует заселению бескрайней степи (где нет ни одного города), как плавание корсаров — оживлению морских сообщений. Из-за них эти земли опасно посещать. Великий князь, подчинивший себе казанских и астраханских татар, не может справиться с южными татарами, опорой которых является Крым, со стороны суши защищенный горами, и турки, владеющие здесь несколькими крепостями (в том числе и Каффой). Турки вооружили татар ружьями и пушками, лишив русских единственного возможного для них преимущества 80 . В то же время татары благодаря своим набегам снабжают дома и поля турок работниками и слугами славянского происхождения. Огромное количество русских и иногда польских рабов прибывает с их помощью в Константинополь, где они продаются по невысокой цене 81 . Эти походы за живым товаром имеют такой размах, что Джованни Ботеро в 1591 году называет их в качестве одной из причин малонаселенности Руси 82 . Нехватка людей, объясняет, возможно, и то, что русские в XVI веке решаются подступить к берегам Черного моря: они довольствуются тем, что сами вторгаются в эти безлюдные степи зимой, когда скованные льдом реки не мешают продвижению войск. В начале XVII века русские беглые, казаки, искатели приключений типа гайдуков или ускоков, снаряжают легкие лодки и наносят удары по турецким коммуникациям на Черном море. Уже в 1602 году «польские» казаки курсировали на своей галере в устье Дуная 83 .

Если русские не проявляют особой активности на юге, то это связано с тем, что они не прилагают больших усилий на этом направлении. Их привлекают экономические успехи Балтики 84 , от которой они отделены первобытным северным краем, и европейские страны, расположенные неподалеку от них на западе: Польша и Германия. Наконец, их внимание приковано к Каспийскому морю и обращено в сторону Персии. Юго-запад, а не юг является сферой их жизненных интересов.

Русь — это еще не Европа 85 , но в эту эпоху она европеизируется. Пересекая Альпы, через Чехию и Польшу с Запада до Москвы добираются итальянские архитекторы и строители, проектирующие здесь церкви с куполами-луковицами. С Запада сюда приходит секрет изготовления пороха. Поляки постоянно жалуются на связанные с этим опасности 86 . Когда царь в 1558–1581 годах 87 прибрал к рукам Нарву, открыв себе таким образом «окно» на Балтику, у польского короля появились новые поводы для беспокойства по поводу возможных действий Московита. Единственный способ обуздать его он видит в том, чтобы не выводить его «из состояния варварского невежесгва». Поэтому горожане Данцига, задержавшие английские корабли, направлявшиеся «в Нарву» 88 , поступили правильно, пишет король Сигизмунд королеве Елизавете 6 декабря 1559 года. Тяжба по этому поводу затянулась и не ограничилась одними англичанами. В июне 1570 года французский корабль из Дьеппа, «Эсперанс», шедший в Нарву, был захвачен данцигскими псевдо-корсарами 89 . В 1571 году герцог Альба предостерегал германский рейхстаг от продажи пушек и вооружений заклятым врагам немцев и, быть может, всех христиан 90 . Эти и некоторые другие факты показывают, что центр тяжести русской экономики постепенно смещается на север, но важность для нее сохраняет юг в широком смысле, в особенности юго-восток.