Михаил Гордин - Пушкинский век

Историко-художественный музей другого рода создал князь Н. И. Салтыков. Он во множестве собрал средневековые доспехи, оружие, монеты. Особой достопримечательностью музея были доспехи рыцарей ордена тамплиеров. В особняке князя на Дворцовой набережной посетителей встречал смотритель, дававший пояснения.

Невский проспект у Полицейского моста. Гравюра Б. Патерсена. Начало XIX в.

Обширное «собрание редкостей» принадлежало Д. Л. Нарышкину: картины, статуи, этрусские вазы, фарфор, камеи, драгоценные табакерки. Для этого собрания Нарышкин пристроил к своему дворцу, на набережной Фонтанки близ Аничкова моста, специальную залу.

Предприимчивые торговцы картинами открывали в Петербурге платные картинные галереи. Таков был «кабинет» некоего Палацци, который показывал посетителям произведения Андрео Мантеньи, Гвидо Рени, а также многих второстепенных и третьестепенных — по преимуществу итальянских — художников. Галерея Палацци находилась в Офицерской улице и открыта была ежедневно с 12-ти до 4-х часов. Позднее она переехала в более фешенебельную часть города. Палацци занял дом на углу Большой Морской и Кирпичного переулка, возле Невского проспекта. В окнах были выставлены картины и статуи. В большом зале дома Палацци бывали аукционы, где продавали с молотка произведения искусства. В 1834 году здесь распродавал свой «Русский музеум» Свиньин. «Северная пчела» по этому поводу обращалась к своим читателям: «Ради Бога покупайте, а то г-н Палацци все купит. Без шуток, он все купит: к тому идет дело. Каждый раз он стоит за аукционистом и прехладнокровно набавляет цены… Берегитесь, гг. любители; после вы будете покупать у г-на Палацци вещи из Музеума впятеро дороже!»

Сам Свиньин с горечью писал: «Наконец о моем Русском Музеуме можно сказать, что о турецком флоте под Чесмою — был . Его не стало, и может быть надолго не выищется другой чудак, который бы подобно мне употребил сотню тысяч, 15 лет жизни и трудов для собрания образчиков Русской славы, просвещения и ума! Когда уже дело сделано, когда уже пособить нельзя — начали тужить, начали понимать цель мою и достоинства покойника, которого при жизни — теснили, клеветали, огорчали! Увы, распродажа Музеума доказала мне жалкую степень нравственности и образованности наших бояр и всего первоклассного круга: вообразите, бывали случаи, что богачи приходили в Музеум зевать или торговаться из копейки — за сторублевую картину, когда за час перед тем заплатили Смурову 500 или 600 рублей за устрицы и шампанское».

Картинная галерея Строгановского дворца. Картина И. С. Никитина. 1832 г.

Самым значительным частным художественным собранием в Петербурге, бесспорно, была Картинная галерея бывшего президента Академии художеств графа А. С. Строганова, которая помещалась в его дворце на углу Невского проспекта и набережной Мойки. В пушкинское время галереей владели наследники графа. Строганов стал собирать картины, путешествуя по Европе в 70-х годах XVIII века. Затем в течение почти сорока лет он пополнял свое собрание. Среди наиболее замечательных картин его коллекции современники называли полотна Андеро дель Сарто, Рафаэля, Корреджо, Пуссена, Клода Лоррена, Бронзино, а также «живопись, написанную русским художником Андреем Матвеевым в 1723 году».

Галерея Строганова была открыта для посетителей ежедневно с 11 часов утра, однако, чтобы попасть в нее, требовалось разрешение хозяина.

Разумеется, ни в один частный музей нельзя было прийти прямо с улицы. Посетителями были, как правило, либо люди лично известные хозяевам, либо имевшие к ним рекомендательное письмо.

По специальным билетам, которые выдавала Дворцовая контора, допускались посетители в картинную галерею Императорского Эрмитажа. Не только для простого народа, но даже и для большинства из тех, кого именовали господами, двери музея были закрыты. В Эрмитаж предписано было пускать лишь «людей достойных и известных», имеющих «засвидетельствование об их достоинстве и качествах», то есть людей, занимавших определенное общественное положение. Являться в музей штатские обязаны были во фраках, а военные — в мундирах. Посетители в сюртуках не допускались.

Чтобы получить постоянный билет в Эрмитаж, следовало обратиться с ходатайством на имя самого императора. Такую милость весною 1832 года Жуковский испросил для Пушкина. «Посылаю тебе билет Эрмитажный, он на всю вечность. Его при входе отдавать не должно» — так говорилось в записке, приложенной к билету.

Картинная галерея Эрмитажа помещалась в средних этажах двух зданий, примыкающих к Зимнему дворцу, и занимала около сорока залов. Уже в конце XVIII века Эрмитаж располагал одной из самых больших европейских коллекций живописи. В первые десятилетия XIX века собрание значительно пополнилось. Была приобретена в Амстердаме коллекция испанской живописи за 200 тысяч рублей, а затем собрание картин первой жены Наполеона — Жозефины Богарне, за которое уплатили около миллиона франков. Только в 1830-х годах в Эрмитажной галерее появилась русская живопись. В это время здесь находилось полотен французских художников — 222, фламандских — 302, итальянских — 472, голландских — 482, русских — 23.

Событием, ускорившим всеобщее признание русской живописи, было появление в 1834 году в Петербурге картины Карла Брюллова «Последний день Помпеи». Она имела большой успех на выставках в Милане и Париже. После чего приобретший ее известный богач камер-юнкер А. Н. Демидов принес ее в дар Петербургской Академии художеств. Возможности увидеть картину, по уверению газет, заранее ожидали «во всех состояниях и классах, в палатах Английской набережной и Морских, в мастерских и магазинах Невского проспекта и Гороховой улицы, в лавках Гостиного и Апраксина двора, в бедных жилищах чиновников на Песках и в немецких конторах на Васильевском острове». Доставленная в столицу в июле 1834 года картина была выставлена в Зимнем дворце, в бывшей мастерской Д. Доу, и встретила небывало восторженный прием. «Долго, долго безмолвная толпа стояла в изумлении, ужасе, не смея дать себе отчета в множестве впечатлений… Может быть, ни одно из художественных произведений, явившихся в области изящного на нашей памяти, не имело такого быстрого, всеобщего, можно сказать, народного успеха!» Так писал журналист.

Гоголь посвятил «Последнему дню Помпеи» и ее создателю большой очерк, опубликованный в «Арабесках». Общество поощрения художников тогда же издало в переводе на русский язык сборник описаний картины Брюллова, выпущенных за границей. В Академии художеств 27 сентября состоялось торжество в ознаменование столь громкого успеха ее питомца. Оценка же со стороны царя была весьма скромной: «Художник 14-го класса [14] Чин 14-го класса — самый низший, коллежский регистратор. Карл Брюллов, произведший знаменитую картину „Последний день Помпеи“, всемилостивейше пожалован кавалером ордена Анны 3-ей степени».