Михаил Гордин - Пушкинский век

Петербург был «мужской» город. Сюда на заработки из деревень приходили кормильцы. Здесь квартировали тысячи солдат гвардейских полков. И солдаты, и оброчные крестьяне жили в Петербурге по большей части бессемейно. Женщин в городе насчитывалось втрое меньше, чем мужчин.

Что же ожидало в столице пришлых мужиков? «Изнуренные дальним путем, они являются сюда нередко в болезненном виде и, что всего хуже, не вдруг могут иногда находить себе работу, отчего крайне нуждаются в пропитании», — писал наблюдавший все это И. Пушкарев. По официальной статистике, наибольший процент смертности падал в Петербурге на май, июнь, июль — как раз на те месяцы, когда скапливалось наибольшее число пришлых крестьян.

Как-то Николай I, зайдя в госпиталь, спросил у врача о причине болезни лежащего перед ним мужика. «Голод, ваше величество», — ответил врач. На другой день он был уволен: полагалось делать хорошую мину при плохой игре.

Большинство умирало не в госпиталях, а в своих временных жилищах. «Осмотрев помещения, занимаемые тысячами этих людей в Петербурге, — свидетельствует А. Башуцкий, — трудно представить себе, чтобы там мог жить кто-либо. Теснота, сырость, мрак, сжатый воздух, нечистота превосходят во многих из подобных жилищ всякое вероятие».

Набережная Мойки у Конюшенного ведомства. Каменотесы. Литография А. Мартынова. Около 1820 г.

Часто убежищем для крестьян, занятых на строительных работах, служили подвалы возводимых ими зданий. Строители Казанского собора ютились в казармах на Конюшенной площади. Тысячи строителей Исаакиевского собора размещались в бараках вблизи него. В улицах, примыкающих к Сенной площади и Апраксину двору, много было пристанищ, где селился рабочий люд.

Даже при невероятной выносливости русского мужика, при его привычке к работе тяжелый труд строителей, почти без всяких облегчающих приспособлений, по семнадцать часов в день, скудная пища, холодное, сырое жилье, многочисленные несчастные случаи уносили тысячи жизней. Н. М. Карамзин говорил, что Петербург основан на слезах и трупах. К этому можно добавить, что прекрасные здания Петербурга, его дворцы, храмы, набережные были оплачены той же ценой…

Жизнь в Петербурге для пришлого мужика начиналась с поисков работы. Чтобы иметь право наняться на работу и жить в столице, крестьяне обязаны были сдавать свои паспорта в Контору адресов и получать «билет». После этого они отправлялись на «биржу».

Полицейская Контора адресов помещалась на Театральной площади в доме Крапоткина. «Бирж», где собирались крестьяне в ожидании нанимателей, существовало несколько. Очень популярна была площадь перед Казанским собором. Плотники и каменщики толпились у Сенной площади. Здесь же можно было нанять лакея, кучера, садовника. Женская прислуга — кормилицы в голубых кокошниках, кухарки всех возрастов стояли рядами на Никольском рынке, у Старо-Никольского моста и вдоль набережной Крюкова канала. Поденщики, бравшиеся за всякий труд, обретались у Синего моста на Мойке и на «Вшивой бирже» — так называлось место на углу Невского проспекта и Владимирской улицы из-за промышлявших там уличных цирюльников.

С четырех часов утра на «биржах» уже толпился народ. Чернорабочие могли ходить сюда безрезультатно недели и месяцы. Специалисты — каменотесы, каменщики, плотники, штукатуры — устраивались быстрее.

Зачастую мастеровых еще с зимы нанимали подрядчики, наезжая в деревни или засылая туда своих приказчиков. Каждый год в Петербурге возводилось около сотни «обывательских» домов, а на строительство таких грандиозных зданий, как новое Адмиралтейство, Главный штаб или Исаакиевский собор, продолжавшееся десятилетия, требовались многие тысячи рабочих.

Архитектор Монферран писал о русских работных людях: «Двадцать лет, посвященных мною постройке Исаакиевского собора, позволили мне высоко оценить трудолюбие этих людей, которые ежегодно приходят на работы в Петербург. Я отметил у них те большие достоинства, которые трудно встретить в какой-либо другой среде… Русские рабочие честны, мужественны и терпеливы. Одаренные недюжинным умом, они являются прекрасными исполнителями…»

Роскошная внутренняя отделка дворцов и особняков, мебель, наряды дам и костюмы светских франтов, мундиры военных и штатских, драгоценные украшения — множество всевозможных изделий, не говоря уже о нужнейших предметах домашнего обихода, — все это было делом рук мастеровых-художников, петербургских ремесленников.

В 1815 году их в Петербурге насчитывалось почти 6500 человек, в 1831 году — около 12 000. Примерно две трети их составляли те же оброчные крестьяне и дворовые, отпущенные по паспортам. И лишь около трети жили в городе постоянно.

Среди последних большинство, как гоголевский портной Петрович из «Шинели», трудились в одиночку и в недавнем прошлом принадлежали помещикам.

Были среди постоянных петербургских жителей ремесленники с деньгой, которые содержали мастерские и нанимали работников. В больших мастерских трудилось человек по двадцать-двадцать пять подмастерьев и учеников. В маленьких — два-три подмастерья и несколько мальчиков. Сюда-то и нанимались пришлые крестьяне и петербургские ремесленники победней.

Рабочий день в таких мастерских начинался в шесть утра и кончался в шесть часов вечера. Пища шла от хозяина, жили и спали там же, где работали, — в мастерской. Младшие мастера и подмастерья получали мало. Мальчикам-ученикам ничего не платили. Эти крепостные мальчики попадали в обучение к ремесленнику по приказу барина. «Наберите их, несмотря ни на какие отцов и матерей отговорки, и пришлите их сюда, — наказывал в письме в свою вотчину служивший в Петербурге богатый украинский помещик Г. А. Полетика. — Намерен я отдать одного в портные, другого в сапожники, третьего в столяры, четвертого в кузнецы, пятого в седельники, шестого в каретники, седьмого в живописцы». Девяти-десятилетние дети, оторванные от семей, отданы были в полную власть хозяину. Нередко случалось, что учили, кормили и одевали их плохо, употребляя для домашних дел. Никакое зверство хозяина не давало права мальчику уйти от него. Ведь и взрослые рабочие во многом зависели от произвола хозяина. По его жалобе они могли угодить и в «смирительный дом» — тюрьму.

Все желающие заниматься ремеслом, и городские и пришлые, должны были записываться в цехи. Постоянные ремесленники именовались вечно-цеховыми, пришлые — временно-цеховыми.

В Петербурге существовали десятки всевозможных ремесленных цехов: шляпный, перчаточный, пуговичный, трубочистный, ткацкий, пильный, гончарный, фельдшерский, парикмахерский, конфетный, пряничный и даже цех прививания, то есть завивки, конских хвостов и грив. Но самыми многочисленными были портновский, столярный, башмачный, слесарный, булочный, переплетный, медно-бронзовый, шорный и малярный.