Михаил Гордин - Пушкинский век

Опыт удался, и Николай I приказал замостить торцовыми шашками площадь перед Зимним дворцом, Большую Морскую и Караванную улицы, часть Малой Морской, набережную Мойки, Английскую и Дворцовую набережные и часть Литейной улицы. «Мостовая сия есть совершенный паркет», — восхищался журналист.

Но все это в центре и ближе к центру. А на окраинах мостовые если и существовали, то не торцовые и не булыжные, а бревенчатые или дощатые; тротуаров или вовсе не было, или их заменяли дощатые мостки.

Михайловский дворец. Акварель К. Беггрова. 1832 г.

Так же обстояло дело и с уличным освещением. В центре города количество фонарей с каждым годом увеличивалось, окраины же тонули во мраке. Из более чем четырех тысяч фонарей, горевших на территории Петербурга, едва десятая часть приходилась на окраины.

Фонари зажигали по сигналу. Сигналом служил красный фонарь, поднимаемый на пожарной каланче в каждой части города.

По вечерам на петербургских улицах появлялись фонарщики — в фартуке, с лестницей на плече. Каждый нес ведерко, покрытое опрокинутой воронкой. «Заметно темнеет; грязные фонарщики кучами сидят на перекрестках некоторых улиц, пристально глядя в одну сторону; когда появится там, над домами Большой Морской, как метеор, красный шар, они, взвалив на плечи свои лесенки, отправляются зажигать фонари. Вы каждого из этих людей примете в темноте за какое-то странное привидение, когда, приставив лестницу к столбу, он закроет от ветра себя и фонарь длинною полупрозрачною рогожей», — рассказывал о фонарщиках современник.

Уличные фонари горели по ночам с 1 августа до 1 мая — девять месяцев в году. Зажигали и гасили их в разные часы, в зависимости от времени года; в ноябре зажигали в четыре часа дня, а гасили в семь часов утра; в апреле зажигали в девять часов вечера, а гасили в два часа ночи.

Петербургские белые ночи давали возможность три месяца в году обходиться без уличного освещения.

При каждых двадцати пяти фонарях состояли два фонарщика.

Все фонари были масляными. Жгли в них конопляное и льняное масло, зажигали с помощью сальных свечей. Горели они тускло, давали мало света.

Садовая улица, угол Гороховой. Литография К. Беггрова по рисунку К. Сабата и С. Шифляра. 1820-е гг.

Под таким тусклым петербургским фонарем оказался в роковую минуту своей жизни герой пушкинской «Пиковой дамы»: «Погода была ужасная; ветер выл, мокрый снег падал хлопьями; фонари светились тускло; улицы были пусты. Изредка тянулся Ванька на тощей кляче своей, высматривая запоздалого седока… Германн стал ходить около опустевшего дома: он подошел к фонарю, взглянул на часы, — было двадцать минут двенадцатого. Он остался под фонарем, устремив глаза на часовую стрелку и выжидая остальные минуты».

В начале 1830-х годов попытались заменить масляное освещение газовым. Недалеко от Казанского собора был устроен резервуар, от него проложены трубы к ближайшим магазинам и лавкам. Но случившийся пожар все уничтожил.

Одно только здание Главного штаба освещалось газом и снаружи и внутри.

В 1837 году учреждено было «Общество освещения газом Санкт-Петербурга», оно построило на Обводном канале газовый завод, а на Миллионной улице — новый резервуар, от которого по газопроводу газ шел к уличным фонарям. Однако этих фонарей, восхищавших современников своим ярким светом, насчитывалось всего около двухсот, горели они лишь на Дворцовой площади, на Невском проспекте от Адмиралтейства до Литейной улицы, на Большой и Малой Морских и еще кое-где в центре. В остальных же местах стояли по-прежнему масляные фонари.

Если для освещения города приходилось прилагать немало усилий, то снабжение населения питьевой водой не доставляло властям почти никаких хлопот.

Воду большей частью брали из рек и каналов. Фигура бабы с коромыслом на плече, идущей по воду к каналу, была столь же обычна для Петербурга, как и фигура водовоза с бочкой. Кое-где в городе с конца 1820-х годов появились ручные водокачки. Первая такая «водоливная машина» была устроена в 1827 году на Исаакиевской площади. Воду из водокачки отпускали за деньги. Годовой билет стоил 7 рублей серебром. Его прибивали к бочке, с которой ездили по воду. Те, кто жил далеко от рек и каналов, брали воду из колодцев — их насчитывалось больше тысячи.

Фонарщик и кухарка. Гравюра из ежемесячного издания «Волшебный фонарь». 1817 г.

Полоскали белье петербургские жители тоже в реках и каналах. Для этого сооружались специальные мостки.

Мылись в банях. Основная масса населения пользовалась так называемыми торговыми банями, содержавшимися частными лицами. В 1815 году в Петербурге была 21 торговая баня. В отделениях для простого народа и солдат, где платили по 7 копеек с человека, имелись только парилка и сторожка для раздевания. Помещений для мытья — мылен — не было. Мылись на дворе под открытым небом. В отделениях для людей среднего сословия, где брали дороже, имелись мыльни.

В полутьме горячего парного тумана скинувший все покровы и блаженствующий посетитель чувствовал себя свободно. Языки развязывались, звучали вольные речи. Оттого бани — наряду с кабаками — были тем местом, куда полиция засылала своих агентов для сбора сведений о настроениях простолюдинов и в особенности гвардейских нижних чинов.

Горожане побогаче строили бани при своих домах. В императорских дворцах и дворцах знати имелись роскошные купальни с бассейнами и высеченными из камня огромными ваннами. Но, совершая утренний туалет, даже царю приходилось довольствоваться фаянсовым тазом и кувшином с водою: водопровода в столице не было.

В 1819 году предприимчивые люди предложили правительству провести в Петербурге городской водопровод. Им отказали на том основании, что «Петербург по положению своему и устройству достаточно снабжен хорошей водой». Однако утверждение это не соответствовало действительности. В городе имелась сеть подземных труб, проложенных по улицам для стока дождевых и талых вод. Трубы эти изготовлялись из продольно пиленных бревен. К ним подводились боковые трубы, идущие от дворов, а дворы содержались крайне грязно. По утверждению современников, во время дождливой погоды и весеннего таяния снега особенно много нечистот изливалось в Фонтанку и другие реки и каналы, они портили воду, придавали ей дурной вкус и запах. Загрязнение воды способствовало возникновению эпидемий.