Михаил Гордин - Пушкинский век

Самым литературным из салонов петербургского света был салон Е. А. Карамзиной.

Екатерина Андреевна после смерти мужа (он скончался в 1826 году) старалась сохранить ту атмосферу искреннего гостеприимства, семейного уюта, непринужденной беседы за чайным столом и вместе широту умственных, особенно литературных интересов, которая всегда отличала карамзинские вечера. В квартире Карамзиных в доме Жукова на Михайловской площади, как прежде на Фонтанке в доме Муравьевой, по словам современника, «собирались литераторы и умные люди разных направлений», и среди них — П. А. Вяземский (он приходился сводным братом Екатерине Андреевне), А. И. Тургенев, В. А. Жуковский, В. Ф. Одоевский, А. С. Хомяков, Д. В. Дашков, Д. Н. Блудов. «Вечера начинались в 10 и длились до 1 и 2 часов ночи; разговор редко умолкал».

Пушкин бывал здесь часто и охотно. Екатерину Андреевну он до конца жизни считал одним из самых близких друзей.

«В карамзинской гостиной, — продолжал тот же современник, — предметом разговоров были не философские предметы, но и не петербургские пустые сплетни и россказни. Литературы, русская и иностранные, важные события у нас и в Европе… составляли всего чаще содержание наших оживленных бесед. Эти вечера, продолжавшиеся до поздних часов ночи, освежали и питали наши души и умы, что в тогдашней петербургской душной атмосфере было для нас особенно полезно… Эти вечера были единственными в Петербурге, где не играли в карты и где говорили по-русски».

В октябре 1836 года Е. А. Карамзина писала сыну: «Вчера или позавчера мы много говорили о „Современнике“». Журнал, который с 1836 года стал издавать Пушкин, привлекал к себе всеобщее внимание. Несомненно, он был главным предметом разговоров и на собраниях у Жуковского, Одоевского, Плетнева.

И собрания литераторов пушкинского круга становятся в то же время собраниями сотрудников «Современника».

Перелом в жизни русского общества, последовавший за поражением восстания декабристов, явственно сказался и на петербургской журналистике. Перемены в литературной атмосфере отразились здесь особенно наглядно. И, продолжая повествование о духовном облике пушкинского Петербурга, необходимо вернуться к рассказу о столичной прессе — о том, какой стала она после событий 14 декабря.

В петербургской журналистике отныне резко противостояли друг другу два лагеря. Сущность одного из них олицетворяла фигура Фаддея Булгарина, другого — фигура Пушкина.

Еще в 1819 году Булгарин явился в Петербург из Варшавы. Быстро освоившись в русской столице, он завел обширные литературные знакомства и с 1822 года стал издавать «Северный архив, журнал истории, статистики и путешествий», а затем еще и «Литературные листки». В 1825 году Булгарин основал газету «Северная пчела». В это время он усиленно набивается в друзья к Грибоедову, Рылееву, Бестужеву, рассчитывая на поддержку влиятельных литературных кругов, и вместе с тем заискивает перед властями, всячески выказывая свою благонамеренность. Уже тогда брезгливое чувство к Булгарину испытывали многие. Дельвиг однажды вызвал его на дуэль — Булгарин струсил и отказался. Грибоедов в ответ на неумеренные и бестактные похвалы, которые Булгарин расточал ему в своих писаниях, решил прервать всякое знакомство с ним. «Расстанемся. Я бегать от вас не буду, но коли где встретимся, то без приязни и без вражды. Мы друг друга более не знаем», — писал Грибоедов Булгарину.

Когда вечером 14 декабря 1825 года Булгарин явился на квартиру к Рылееву, его тотчас выпроводили за дверь. Рассказывали, что вскоре Булгарин донес властям на своего родственника поручика Искрицкого, состоявшего в тайном обществе. Во всяком случае, сразу после 14 декабря началась деятельность Булгарина — полицейского агента. По поручению Третьего отделения Булгарин составлял докладные записки о состоянии умов, о воспитании, о русской литературе и книгопечатании. Его «Северная пчела» пользовалась покровительством шефа жандармов Бенкендорфа и рьяно исполняла его предначертания. О своих намерениях издатель газеты без обиняков заявлял, что они «состоят в утверждении верноподданнических чувствований и в направлении к истинной цели, то есть: преданности к престолу и чистоте нравов».

Бенкендорф высоко ценил услуги Булгарина. Для шефа жандармов он был тем более полезным сотрудником, что его газета пользовалась весьма значительной популярностью в столицах и провинции. Число подписчиков достигало огромной по тем временам цифры — около семи тысяч человек. Будучи опытным и способным журналистом, Булгарин заботился прежде всего о разнообразии и занимательности газетных статей, а еще более об их доступности обывателю. Ориентируясь на западные газеты, «Северная пчела» первая в России ввела у себя газетный фельетон, отдел нравов, постоянные литературно-критические разборы и театральные рецензии; сообщения о репертуаре всех столичных театров публиковались регулярно из номера в номер. На первой и второй полосах газета обыкновенно печатала «Внутренние известия» и «Новости заграничные», на третьей и четвертой — описания петербургской жизни, сообщения о новинках столичной моды, рассказы о путешествиях, отчеты о судебных процессах, сообщения о новостях медицины и техники, статьи на литературные и даже философские темы. В отделе «Словесность» печатались небольшие повести, рассказы, стихи, как правило весьма невысокого художественного достоинства. «Смесь» заполнялась самыми невероятными и занимательными сообщениями со всего света, например: «В Боготе прокуратор Карнейро ежедневно едет в суд в экипаже, запряженном двумя тиграми», «В Париже два шарлатана показывают ученых блох, наряженных в платья и фраки, танцующих под музыку», «В Римской области богатый граф Сламенз вознамерился воздвигнуть замок готической архитектуры из раковин», рассказывалась история жены сицилийского дровосека, украденной корсарами и ставшей затем королевой на одном из тихоокеанских островов, сообщалось об изобретении экипажа с парусом и усовершенствованных зонтиках, а также о том, что англичанин выпивает в год пива столько же, как четыре шотландца или девять ирландцев, о ловкости некоторых лондонских нищих, которые, чтобы избежать преследования полиции, стали просить милостыню в стихах — полицейские не понимают стихов, только прозу. В отделе «Наблюдения в отечестве» Булгарин помещал обширные статьи о русской промышленности и торговле, восторженно отзываясь о деятельности отечественных капиталистов. При этом он охотно рекламировал товары петербургских фабрик и, подобно гостинодворцам, зазывал публику в магазины. Делал это отнюдь не бескорыстно. Едва ли ни первый понял он значение и выгоды газетной рекламы и этими выгодами воспользовался.