Джон Робертс - Мировая история

Признанное право на такое отделение в скором времени получило подкрепление в виде роспуска монастырей и некоторых прочих церковных учреждений, а также распродажи их имущества пожелавшим его приобрести представителям аристократии и мелкопоместного дворянства. Церковники, признавшие новые догмы, при следующем правителе захотели в значительной мере сдвинуть церковь Англии в сторону континентальных протестантских представлений. Со стороны населения на это устремление последовала неоднозначная реакция. Кто-то видел в нем отражение старых национальных традиций расхождения во взглядах с Римом; у кого-то новшества вызвали негодование. Из запутанных дебатов и невнятной политики властей возник литературный шедевр под названием «Книга общей молитвы», а также появилось несколько мучеников одновременно со стороны католиков и протестантов. Возвращение к папской власти (и сжигание протестантских еретиков) случилось при четвертом правителе династии Тюдоров, несправедливо названной и несчастной Марии Кровавой, королевы Англии с возможно самой трагической судьбой. К этому времени, кроме того, проблема религии неразрывно переплелась с национальными интересами и внешней политикой, так как государства Европы все больше расходились по причинам религиозного свойства.

Английская Реформация, как и в Германии послужившая вехой на пути эволюции национального самосознания, всем вышеперечисленным не ограничивалась: есть смысл обратить внимание еще на некоторые заслуживающие того моменты. Ее провели в соответствии с парламентским актом, и для церковного становления требовалось решить проблему системного значения, которая состояла в обозначении пределов законодательной власти. С вступлением на престол сводной сестры Марии Елизаветы I религиозный маятник качнулся в противоположном направлении, хотя долгое время оставалось неясным, насколько далеко он может отклониться. Все же Елизавета настояла на том (и ее парламент издал соответствующие законы), чтобы за нею сохранились основные атрибуты положения ее отца; английская церковь или Англиканская церковь (как ее можно впредь называть) утверждалась в качестве католической в догмате, но ее основой служило верховенство английского монарха. Обратите внимание на то, что это верховенство признавалось в силу парламентского акта, однако Англии предстояло в ближайшее время вступить в войну с королем-католиком Испании, прославившимся своим намерением искоренить ересь на всех завоеванных им землях. Итак, протестантизмом определилось еще одно дело национального масштаба.

Реформация способствовала выживанию английского парламента, когда остальные представительные органы Средневековья пали перед монархической властью, хотя этим ее роль далеко не ограничивалась. Королевство, объединенное с англосаксонских времен совсем без провинциальных ассамблей, которые могли бы с ним поспорить, значительно облегчило задачу парламента, сосредоточившегося на национальной политике в большей степени, чем какое-либо еще подобное учреждение где бы то ни было. Свою положительную роль сыграла и королевская беспечность; Генрих VIII упустил прекрасную возможность для создания прочного основания для абсолютной монархии, когда одним махом ликвидировал массу собственности – размером приблизительно в одну пятую часть земли всего своего королевства, – которая ненадолго попала в его распоряжение в результате расформирования монастырей. Как бы там ни было, при соответственном взвешивании такого рода мелочей сам факт того, что Генрих VIII избрал поиск одобрения его воли в создании национальной церкви со стороны национального органа представительной власти, по-прежнему видится одним из самых радикальных решений в истории парламентаризма.

Католические мученики гибли при Елизавете I потому, что их осудили как предателей, а не признали еретиками – но народ Англии подвергся намного меньше расколу по религиозному принципу, чем Германии и Франции. В XVI веке Францию замучили и порвали на части католики и кальвинисты, преследовавшие на ее территории свои интересы. Обе эти секты по своей сути представляли группы благородных кланов, сражавшихся за власть в ходе французских религиозных войн, которых в период между 1562 и 1598 годами можно насчитать девять. Случались времена, когда в ходе сражений французская монархия опускалась очень низко; дворянство Франции подходило совсем близко к своей победе в битве с централизованным государством, однако его разобщенность играла на руку короне, и монарх натравливал одну враждебную ему группировку на другую. Измученному населению Франции пришлось нести на своих плечах бремя неразберихи и опустошения, пока на престол в 1589 году (после убийства своего предшественника) не взошел представитель худородной ветви королевской семьи по имени Генрих, то есть правитель небольшого королевства Наварра, ставший Генрихом IV Наваррским и положивший начало династии Бурбонов, потомки которой все еще не отказываются от претензии на французский трон. Он принадлежал к протестантам, но принял католицизм как условие его наследственного права, признав, что католицизм служил религией, которую исповедовало большинство французов, и тем самым сохранив напряженность в деле национального самоопределения его подданных. Протестантам предоставили особые гарантии, с которыми они превратились как бы в государство внутри государства, обладателей укрепленных городов, на которые не распространялись предписания короля; с помощью такого весьма старомодного способа решения проблем обеспечивалось предохранение их религии за счет новых льгот. Генрих IV и его преемники теперь могли заняться делом восстановления авторитета престола, опасно пошатнувшегося из-за заказного убийства и бесконечных интриг. Но французское дворянство тогда далеко еще не угомонилось.

Перед этим религиозный антагонизм разгорелся из-за внутренней переоценки римской церкви, которую мы помним как противницу Реформации. Самым формальным его выражением послужил Тридентский собор, созванный в 1543 году и проходивший в три сессии на протяжении последующих 13 лет. Решающая роль на них принадлежала епископам из Италии и Испании, задававшим тон на заседаниях, так как Реформация церкви Италии коснулась мало, а Испании – вообще никак. Решения того собора превратились в критерий ортодоксии в благочинии и догме, просуществовавший до XIX века и служивший стандартом, к которому стремились правители католического мира. Епископам предоставили больше полномочий, а церковным приходам поручили новую роль. Участники собора к тому же косвенно ответили на старый вопрос о предводителе католической Европы; с этого времени бесспорное предводительство принадлежит папе римскому. Как и Реформация, однако, возрождение католицизма шло вне форм и принципов в новых условиях религиозного накала, оживляло в равной степени усердие непосвященных и духовенства. Наряду с навязыванием еженедельного участия в принудительных мессах, упорядочением более строгого обряда крещения и венчания и прекращением продажи индульгенций «индульгенщиками» (как раз из-за чего вспыхнул лютеранский мятеж), католические священники к тому же стремились обеспечить искупление грехов паствой сельских приходов, погрязшей в традиционном суеверии и невежестве настолько глубоко, что миссионеры, пытавшиеся достучаться до этих грешников в Италии, называли их «нашими индейцами», имея в виду огромную потребность в разъяснении им положений Евангелия, какую они ощущали в ходе обращения в христианскую веру язычников Нового Света.