Джон Робертс - Мировая история

Здесь обратите внимание на второй изъян революции 1911 года: она не обеспечила основания для соглашения по поводу дальнейшего прогресса. Сунь Ятсен сказал, что перед тем, как заниматься решением социальных проблем, следует разобраться с национальным вопросом. Но большие разногласия вызывали воззрения на сами контуры национального китайского будущего, а отстранение от власти правящей династии лишило революционеров общего врага, что задержало появление единства в их рядах. При всей по большому счету созидательности интеллектуальная неразбериха, царившая в рядах революционеров на протяжении первых 10 лет китайской революции, оказалась глубоко неоднозначной и показательной с точки зрения грандиозности задачи, ждущей тех, кому удастся восстановить Китай в его высшей славе.

С 1916 года начинает собираться группа реформаторов в области культуры, и костяк этой группы сложился в главном университете Пекина. За год до того один из них, по имени Чень Дусю, основал редакцию журнала под названием «Новая молодежь», ведь как раз судьба молодого поколения оказалась в центре внимания устроенных реформаторами дебатов. Чень Дусю проповедовал среди китайской молодежи, в руках которой, как он полагал, должна находиться судьба революции, полное отрицание старинной китайской культурной традиции. По примеру остальных китайских интеллектуалов, рассуждавших на досуге о творчестве А. Хаксли и Дж. Дьюи, а также знакомивших своих смущенных соотечественников с трудами Х. Ибсена, Чень Дусю считал, что ключ от будущего человечества лежит на Западе; в дарвинистском примате борьбы за существование Запада, его индивидуализме и утилитаризме этот публицист видел путь вперед.

Но каким бы авторитетом это руководство ни пользовалось и какими бы восторженными ни казались его ученики, упор на переучивание китайцев по европейским стандартам уже представлялся большим его дефектом. Мало того что подавляющее большинство образованных и преданных родине китайцев питали искреннюю привязанность своей традиционной культуре, европейские представления к тому же однозначно признавались среди наиболее нетипичных элементов китайского общества, проживающих в прибрежных городах купцов и их отпрысков студенческого возраста, подчас отправленных обучаться за границей. Основная масса китайского народа с большим трудом поддавалась соблазну европейскими идеями и призывами, и высокий спрос остальных реформаторов на народную литературу служил тому одним из доказательств.

В той степени, в какой китайцы подчинялись своим националистическим чувствам, они уже готовы были выступить против Запада и вдохновляемого европейцами капитализма, который для многих жителей Поднебесной означал еще один изощренный вид эксплуатации человека человеком и выглядел самым наглядным порождением цивилизации, навязываемым им кое-кем из реформаторов. Но основная часть крестьянской массы Китая после 1911 года выглядела совершенно равнодушной к революции, к происходившим событиям и к агитации взвинченной, ориентированной на Запад молодежи. Общее представление об экономическом их положении составить трудно: Китай представляется слишком обширной и многообразной страной. Но все-таки напрашивается вывод о том, что политическая шаткость, возникшая после свержения династии Цин и прихода к власти милитаристов, стала причиной к ухудшению условий жизни на больших просторах Северного Китая, причем эксплуатация крестьянства усилилась. Ничтожный доход, за счет которого крестьяне сводили концы с концами между сбором урожая от земли, зачастую им даже не принадлежавшей, в некоторые годы вообще отбирался непосредственно войной или из-за сопутствующих ей обстоятельств, голода и эпидемий. Организаторы китайской революции только тогда могли рассчитывать на успех, когда им удастся воспользоваться бедами крестьянства ради приобретения власти, необходимой для всеобъемлющего изменения общества. В самом начале XX века культурный акцент реформаторов иногда служил маскировкой их нежелания предусмотреть практические политические шаги, без которых было не обойтись.

Слабость Китая по-прежнему сулила японцам большие выгоды. Мировая война выглядела удобным случаем, чтобы снова заняться воплощением в жизнь их честолюбивых планов XIX века. Грех было не воспользоваться благоприятной ситуацией, когда европейцы погрязли в склоках друг с другом. Союзникам Японии нечего было возразить на захват ее экспедиционным корпусом немецких портов в Китае; даже если бы им этого захотелось, куда было деваться в условиях, когда европейцы остро нуждались в японских судах и промышленных товарах. Японцы постоянно лелеяли надежду на то время, когда у них появится возможность отправить свою собственную армию в Европу на войну, хотя ничего подобного не произошло. Наоборот, японцы коварно распространяли слухи, будто собираются заключить сепаратный мир с немцами и двинуться вглубь Китая. В начале 1915 года японское правительство переправило китайским властям список из 21 требования и предъявило ультиматум. Фактически, из Токио поступило предложение о японском протекторате над Китаем.

Власти Соединенного Королевства и США по дипломатическим каналам сделали все возможное, чтобы умерить японские аппетиты, но в конечном счете руководители Страны восходящего солнца получили практически все из того, чего они домогались, а вдобавок еще очередное подтверждение их особых торговых и арендных прав на территории Маньчжурии. Китайских националистов действия японцев привели в ярость, но ничего изменить на тот момент, когда порядок в их внутренней политике отсутствовал, они не могли. Ситуация в Китае тогда выглядела настолько запутанной, что сам Сунь Ятсен к тому времени отправился в Японию искать там поддержки своему делу. Следующее вооруженное вторжение началось в 1916 году, когда японцы оказали нажим на британцев и те отказались одобрить попытку Юань Шикая восстановить стабильность в своей стране, провозгласив себя императором. В следующем году наступило время для очередного соглашения, в соответствии с положениями которого особые интересы Японии признавались на территории до Внутренней Монголии.

В августе 1917 года китайское правительство объявило войну Германии в наивной надежде на приобретение доброй воли и поддержки, способной обеспечить китайцам независимый голос на переговорах о мире. Однако через считаные месяцы власти США формально признали особые интересы Японии в Китае в обмен на одобрение принципа открытых дверей и обещания сохранить целостность китайской территории и независимость Пекина. От Антанты китайцы добились всего лишь отмены статуса экстерриториальности для немцев и австрийцев, а также уступки по возмещению ущерба западным странам-победителям в связи с «боксерским восстанием», оплату которого отложили на более поздний срок. Японцы ко всему прочему добились от китайцев новых уступок в соответствии с секретными соглашениями 1917 и 1918 годов.