Джон Робертс - Мировая история

Пришло время провозглашения нового марионеточного государства под названием Маньчжоу-Го (с назначением его правителем последнего императора династии маньчжуров), протестов в Лиге Наций по поводу японской агрессии, покушений в Токио, после которых произошло учреждение там правительства, находившегося под намного более мощным влиянием со стороны военных чинов, и обострения спора с Китаем. В 1932 году японцы ответили на китайский бойкот их товаров высадкой войск в Шанхае, в следующем году они двинулись на юг от Великой Китайской стены, чтобы навязать китайцам мир, по условиям которого Японии досталось бы господство над частью территории исторического Китая как такового, и тщетно попытались образовать сепаратистский Северный Китай. Все это продолжалось до 1937 года.

Гоминьдановское правительство тогда проявило полное бессилие к сопротивлению империалистической агрессии. Из своей новой столицы города Нанкина оно, однако, успешно управляло всей остальной территорией своей страны за исключением нескольких пограничных областей. Его министры продолжали сводить на нет положения унизительных договоров и пользовались благоприятным положением, при котором власти иностранных держав видели в них инструмент противостояния коммунизму в Азии, чтобы проявлять большую сговорчивость. Правительство Чан Кайши к тому же обеспечило солидный экономический рост в ряде секторов народного хозяйства и значительное наращивание боевых возможностей китайских вооруженных сил, что выглядело большим его достижением. Эти достижения, какими бы значительными они ни казались, тем не менее служили ширмой для важных недостатков, принижавших успехи гоминьдановцев во внутренней политике. На периферии страны к предписаниям центрального правительства относились в лучшем случае небрежно, и его министрам приходилось заключать сделки с местными авторитетами, которым принадлежала фактическая власть. В известной степени именно по этой причине у правившего режима возникали большие трудности с привлечением необходимых поступлений от налоговых сборов. Но главным его провалом виделось то, что его чиновники не уделяли должного внимания реформе в сельской местности, отдавая все силы приобретению преданности со стороны культурной верхушки страны. По этой причине фундамент созданного Чан Кайши нового Китая выглядел сооружением ненадежным. И к тому же опять набирал силу его опасный соперник.

Верховное руководство КПК на протяжении некоторого времени продолжало надеяться на городское восстание; в провинциях же, однако, отдельные вожаки коммунистического движения по-прежнему придерживались указаний, сформулированных Мао Цзэдуном в Хунани. Они конфисковали поместья бежавших землевладельцев и организовывали местные советы трудящихся, то есть ловко пользовались традиционной крестьянской враждебностью к центральному правительству. К 1930 году они пошли дальше и сформировали свою армию в провинции Цзянси, где в Китайской Советской Республике насчитывалось (или только значилось на бумаге) 50 миллионов граждан. В 1932 году вожаки КПК покинули Шанхай, где находились на нелегальном положении, чтобы присоединиться к Мао Цзэдуну в том его пристанище. Свои усилия гоминьдановцы теперь направили на разгром армии коммунистов, но им сопутствовали постоянные неудачи. Им пришлось вести войну на два фронта в самый неподходящий момент, когда японцы оказывали сильнейший нажим. Последним великим усилием воли гоминьдановцы вытеснили коммунистов из их пристанища, и им пришлось совершить Великий северный поход в провинцию Шаньси, начавшийся в 1934 году. Он с тех пор служил сюжетом для многочисленных литературных произведений китайских коммунистов и вдохновляющим для рядовых членов партии событием. Прибывшие туда 7 тысяч выживших в походе бойцов получили поддержку со стороны местных коммунистов, но рассчитывать на спокойную жизнь им не приходилось; только потребность в оказании сопротивления японцам послужила препятствием тому, чтобы гоминьдановцы расправились с ними до конца.

Осознанием внешней угрозы объясняются эпизодические очерки о возобновлении взаимодействия КПК и Гоминьдана ближе к концу 1930-х годов. К тому же свою роль сыграло новое изменение в политике Коминтерна; наступила эпоха повсеместных Народных фронтов, когда коммунисты вступали в союзы с идейно близкими партиями. Гоминьдановцев тоже обязали умерить свои проклятия в адрес иноземцев, и тем самым они завоевали некоторое сочувствие в Великобритании, а главное – в Соединенных Штатах Америки. Но ни взаимодействие с коммунистами, ни сочувствие европейских либералов не спасло режим китайских националистов от перехода к обороне, когда японцы в 1937 году предприняли решительное наступление.

«Китайский инцидент», как японцы продолжали его называть, растянулся на восемь лет сражений, причинивших народу Китая тяжелейший нравственный и физический ущерб. Он приравнивался к развязыванию Второй мировой войны. В конце 1937 года китайское правительство в целях безопасности перебралось на далекий запад, в Чунцин, ведь в это время японцы заняли все важные северные и прибрежные районы Поднебесной. Осуждение японцев в Лиге Наций и советские поставки самолетов казались одинаково тщетными для прекращения резни. Единственным позитивным моментом в первые черные годы войны выглядел невиданный подъем патриотического единства в Китае; коммунисты и националисты в равной степени видели, что на кону стоят завоевания их национальной революции. Это осознавали и японцы; на оккупированных территориях они поощряли возрождение конфуцианства и укрепление власти коллаборационистов, преданных идее укрупненной восточноазиатской сферы совместного процветания (разумеется, под эгидой Токио).

Между тем власти иностранных держав чувствовали себя удручающе неспособными вмешаться в конфликт, кроме Советского Союза, военные поставки которого гоминьдановцам на начальном этапе сыграли важную роль в развитии хода войны. Протесты по поводу агрессии японцев со стороны западных держав и даже от имени собственных граждан, когда им угрожала гибель и они подвергались жестокому обращению, с порога отвергались оккупантами, которые к 1939 году дали однозначно понять, что готовы блокировать поселения иностранцев, если на Западе не согласятся признать новый японский порядок в Азии. Очевидным объяснением выглядели слабые позиции там британцев и французов: у них повсеместно возникли достаточные затруднения. Корни бессилия американцев уходили гораздо глубже; вспомним тот признанный факт, что, как бы ни распинались власти США о материковой Азии, американцы никогда не решились бы воевать за нее. И их осторожность выглядит вполне благоразумной. Когда японцы обстреляли и потопили американскую канонерскую лодку под Нанкином, в Государственном департаменте гневно посопели, но в конечном счете проглотили японские «объяснения». Поведение американцев радикально отличалось от их реакции на уничтожение броненосца «Мэн» в бухте Гаваны 40 лет тому назад, хотя неофициально они снабжали Чан Кайши кое-каким военным имуществом.