Глеб Десятков - Легенды старого Оренбурга

Но хотелось бы рассказать о малоизвестных страницах в «биографии» этого здания.

Вид. на здание 2-го кадетского корпуса с правого торца.

Первоначально оно предназначалось для воспитания и обучения детей офицеров, служивших в степях Туркестанского округа. Старожилам города известно как 2-ой кадетский корпус. Окончилась гражданская война. На короткое время Оренбург становится столицей обширного края. Здесь формируется правительство КирЦИК, в стране формируется Красная Армия. По своему составу она сразу стала многонациональной. Некоторые красноармейцы плохо или совсем не знали русский язык. Нужны были командиры, свободно говорящие на своем родном языке. Специальным декретом правительства в стране были открыты школы для подготовки командных кадров из числа нацменьшинств. Одной из таких и была «18-я Оренбургская пехотная школа комсостава имени КирЦИК». Нас она очень заинтересовала, но с кем бы мы ни заговорили, рассказать о ней ничего не могли. Между тем в фондах областного краеведческого музея лежит около сотни стеклянных негативов, на которых фотографом Евсеем Ефимовичем Блехманом запечатлены жизнь и быт этой школы — вот курсант с винтовкой овладевает искусством штыкового боя, отрабатывая команду «длинным — коли!» На другом — курсант с винтовкой преодолевает ров, на третьем — группа курсантов выводит коней из железнодорожных вагонов. Но больше всех нас заинтересовал негатив, запечатлевший момент вручения знамени одним командиром другому перед строем красноармейцев. На знамени вышито «ВЦИК» и герб РСФСР. Характерный рисунок полотнища аналогичен рисунку на знамени ВЦИК, которым был награжден наш город в годы гражданской войны.

К тому времени мы уже знали, что знамя ВЦИК было высшей революционной наградой молодой Советской республики. Дело оставалось за малым — установить, за какие заслуги оно было вручено этой школе? Почему в начале двадцатых годов ее посетили Михаил Калинин, Емельян Ярославский, Семен Буденный? Несколько раз нам попадался негатив, в самом низу которого стояла подпись «народный Фотограф КирЦИК Е. Е. Блехман». Возникла мысль сделать попытку отыскать его, и если он жив — встретиться! Мы знали, что правительство Казахстана выехало из Оренбурга в Кзыл-Орду в 1925 году, в 1929 — в Алма-Ату. Написали в областные газеты этих городов просьбу откликнуться всех, кто что-либо знал о 18-й пехотной школе, о фотографе Блехмане. Но ответа не дождались. Помощь пришла совсем с другой стороны — газета «Комсомольская правда» в одном из своих номеров рассказала о наших следопытах, ведущих расшифровку этих негативов. Поместила несколько фотографий из этого фонда. Спустя некоторое время мы получили домашний адрес и телефон Евсея Ефимовича Блехмана, единственного из всех фотографов страны, которому было присвоено звание «Народный фотограф». В те годы он был еще жив и продолжал трудиться в фотографии «Динамо» города Алма-Ата на том же самом аппарате, которым делал снимки в Оренбурге! Он пригласил приехать к нему в гости, сказал, что там проживает много наших земляков...

И вот мы с Людмилой Мухиной и Наташей Григорьевой в Алма-Ате! Здесь мы узнали, что нас ожидает встреча с бывшим командиром учебного эскадрона 18-й Оренбургской пехотной школы Федором Шерстюком.

Нас встретил мужчина высокого роста с руками, о кулаках которых в народе говорят — «пудовые»! Было видно, что встреча с нами его сильно взволновала — «тремор» рук выдавал его, да и глаза порой «увлажнялись»!

— Встречаю вас, ребята, как самых дорогих гостей! Вы — дороже для меня, чем любимый сын! Он ко мне может приехать когда захочет, вы же — в первый и, наверняка, в последний раз... Проходите и знайте, что с собой вы привезли мою молодость, любовь, память о моей юности! Проходите!

На столе — дымящиеся пельмени и все, что в таких случаях положено... Неосторожно я сел по правую руку от хозяина. Нахлынувшие воспоминания о годах своей юности, проведенной в Оренбургской пехотной школе, настолько взволновали бывшего командира, что он, постоянно повторяя: «Нет, ты знаешь!», дружески хлопал меня своим кулаком по левому плечу.

На следующий день рука не работала...

— А знаете, ребята, что в Оренбурге я что-то украл? — с хитрецой сказал Шерстюк. — До сих пор об этом не жалею. Всю жизнь вожу с собой! И доволен! Вот она! — и показывает на свою смутившуюся хрупкую жену. — Украл, когда ей не было и шестнадцати. С тех пор мы постоянно вместе!

Федор Шерстюк, а он сразу попросил нас называть его только Федором, без отчества, («Так, — сказал он, — я лучше буду чувствовать свои юные годы, Оренбург и все, что с ним связано!), рассказал много интересного о жизни и быте 18-й пехотной школы, за что ее наградили Почетным Революционным знаменем ВЦИК...

— Губерния в те годы была охвачена бандитизмом. В начале двадцатых годов наводили ужас на мирных жителей имена главарей Шаги-Ахмета, Серова, Охранюка, Сарафанкина. Каждая из банд порой насчитывала не одну тысячу активных сабель. Про Охранюка, например, говорили, что он был командиром в Красной Армии, даже дважды был награжден боевым орденом, но потом спился, кутить стал с женщинами, постепенно докатился до грабежей. За участие в ликвидации таких банд школа и была награждена той высокой наградой. Банду Серова ликвидировали быстро, а вот с Охранюком дело было много сложнее... Его отряды не только грабили и убивали местных жителей, они нападали на санитарные поезда, санитарок насиловали, командиров убивали. Разбили его под Темиром, вот только самого не поймали — ушел с отрядом человек в триста. Говорят, в Персию... Золота награбил, говорили, килограммов сорок. Помощницей у него какая-то баба была, Маруся. Отлично владела конем, шашкой, казачьей пикой... Слух был, что какое-то отношение она имела к царской фамилии... Но то были только слухи. Никто их позднее не подтвердил. В Оренбурге у нас был подшефный детдом, приют — как тогда их называли. Помещался он в здании бывшей мужской гимназии. До гроба не забуду голодные глаза детей... Многие даже на ногах стоять не могли... С продуктами было тогда туго. Мы, командиры и курсанты, отчисляли им свои продуктовые пайки... многих тогда от голода спасли.

Позднее, работая в архивах, я нашел и ознакомился с содержанием двух папок, на полях которых стоял гриф «Сов. секретно. Оперативно». В них хранились подлинники телеграмм и сообщений о зверствах отрядов Охранюка, о набегах на санитарные поезда. В Подмосковье нашел я и участника боя под Темиром — Степана Кузьмича Дудко. Он поведал о слухах, ходивших в курсантской среде: «Була у Охранюка любовница. Кликали ее Маруськой. Баба — во-о була. Коняка там, шашка — усё ей було с руки. Под Орском набегами командувала. Баба — а в помишниках у Охранюка була! Много воны добра грабанулы... У Персию уйшлы. Не споймалы мы их!»