Pичард Дэвенпорт-Хайнс - Ледяной призрак. Истории с «Титаника»

На лайнерах эдвардианской эпохи кочегары и истопники часто поднимались на борт, шатаясь из-за выпитого перед этим алкоголя. Они сразу же приступали к работе и разводили пар до того, как корабль отправлялся в море. Каждый день во время плавания они работали в две смены, каждая продолжительностью в четыре часа. Уголь доставали из угольных бункеров и лопатой складывали в кучи, которые истопники быстро кидали в печи. Набирая обороты, истопники не сбавляли своей скорости, поскольку их товарищи бежали за ними по пятам, перенося еще больше угля. Этот яростный, гремящий караван носился по кораблю, истопники пытались уворачиваться от горячих потоков пара и каркасов печей, особенно когда лайнер поворачивался или когда его качало. Кочегарам, попадавшимся им на пути, приходилось отскакивать в сторону, чтобы не причинить себе боль. Старшие кочегары, известные как «толкатели», назначались из обычных кочегаров. Они следили за давлением пара, поддерживали максимальную температуру угля, стучали лопатой по платформе котельного отделения, тем самым сигнализируя о моменте, когда топку необходимо было зажечь или подбросить в нее угля, а также покрикивали на бездельничающих кочегаров. Кочегарам требовалось семь минут, чтобы забросить лопатой уголь в горящие топки, семь минут, чтобы очистить раскаленные добела клинкеры длинными приспособлениями, и еще семь минут, чтобы подравнять пепел.

Каждую двадцать одну минуту после этих трех семиминутных этапов работы кочегары отдыхали и недолго восстанавливали силы, пока гонг опять не сигнализировал о начале еще одного этапа напряженной работы продолжительностью в двадцать одну минуту. Таков был цикл работы кочегаров в течение четырех часов, дважды в день, на протяжении всего плавания. Они ходили в серых фланелевых тельняшках, которые часто снимали, чтобы отжать, когда те насквозь становились мокрыми от пота, а затем надевали их снова. Вокруг шеи они повязывали специальный кусочек ткани, защищающий их от пота, сжимая его влажный конец зубами, чтобы немного утолить постоянное желание выпить глоток воды, из-за чего возникали судороги и болел живот. Неудивительно, что после такой безумной и опасной работы в постоянной жаре, они напивались сразу же, как только оказывались на берегу, и часто не трезвели до того момента, пока им опять не нужно было подниматься на корабль.

«Ни у кого не было такой тяжелой и жесткой работы как у кочегаров и истопников на больших пароходах с угольными топками в первые годы XX века, — писал офицер компании «Кунард» Джеймс Биссет. — Я очень жалел их, когда видел, как они возвращались после своей вахты и устало брели к себе в каюты в мокрых от пота ботинках. Их лица почернели от угольной пыли, по ним струился пот. Они имели звероподобный вид и редко улыбались. Это была ужасная работа». Шестьдесят четыре кочегара спали вместе в одном помещении на двухуровневых нарах, поставленных в ряд. Места хватало только на то, чтобы, согнувшись, завязать шнурки ботинок. Они настолько сильно потели, что большинство из них были очень худыми и постоянно жаловались на недоедание. Их любимое блюдо называлось oodle, оно готовилось из говяжьих ног, моркови и лука, нарезанных кубиками и сложенных в ведра с водой. Мясо готовилось в течение нескольких часов на медленном огне, пока наконец его не раскладывали по тарелкам перед вахтой продолжительностью с двенадцати до четырех часов, после того как завершалась ночная работа. Очень мало истопников и кочегаров принимали пищу днем, которая доставлялась им при помощи специальной трубы. «Люди старались не рисковать и не есть тяжелую пищу перед тем как спуститься в котельное отделение, где они управлялись с пиками, вокруг находились расплавленные клинкеры, они вдыхали испарения серы и потели без остановки, — вспоминал Джордж Гарретт, кочегар с «Мавритании». — Полуденная вахта заканчивалась в 4 часа дня. К этому времени все уже выстраивались в очередь в душ, снимали насквозь промокшую одежду, ополаскивались водой и приводили себя в порядок. Приближались пять часов. Корабельный чай, блюдо из мелко нарезанного мяса и овощей заставляли их скучать по их «oodle», подаваемой в 4 часа. Те, у кого были друзья, работающие с четырех до восьми, направлялись к ним в восемь тридцать, чтобы полакомиться объедками с их противня. Эти черные продолговатые подносы ставились на пол и наполнялись остатками пищи со столов из обеденных салонов. Куриные кости, куски мяса, ветчина, отбивные и разнообразные пирожные, которые больше не имели презентабельный вид и не годились для пассажиров, становились дополнением к привычной для них пище — блюда из мелко нарезанною мяса и овощей». Не удивительно, что в таких условиях находилась благодарная аудитория для так называемого «критикана», матроса, «в котором сочетались недовольный характер и любовь к ворчанью, сверхъестественное умение находить вещи, на которые можно пожаловаться, дар много разговаривать и элементарные знания нескольких правовых моментов, которые могут возникнуть во время плавания».

Экипаж «Титаника» в основном состоял из жителей Великобритании. Основным исключением являлись работники ресторана, большинство из которых были итальянцами. Первый рейс 1912 года компании «Уайт Стар» стал темным пятном в истории англо-итальянского общества, поскольку тогда погибло более сорока человек итальянского персонала. На работу их пригласил Гатти, менеджер ресторана a la carte, которому принадлежали два лондонских ресторана Гаттиз Стренд и находящийся неподалеку Адельфи, они располагались рядом с офисом компании «Уайт Стар» на Кокспур-стрит. Фамилия Гатти принадлежала человеку, начавшему первым импортировать лед из Норвегии в Лондон, и таким образом установившему итальянское господство в английской торговле мороженым. Луиджи Гатти, работающий в компании «Уайт Стар», был выходцем из Монтальто, Павезе, к югу от Милана. После заключения контракта на организацию питания на «Олимпике» и «Титанике» он обзавелся домом для своей семьи — который назвал Монтальто — в пригороде Саутгемптона. Он перевел персонал из своих лондонских ресторанов на лайнеры. Своеобразная «Маленькая Италия» в Англии располагалась в Лондоне в районе Клеркенвелл, в нее входили шарманщики и уличные торговцы с жаровнями, продающие горячие каштаны, картофель и горох и играющие на губной гармошке, чтобы привлечь внимание прохожих. В 1890-е годы новая итальянская община — состоящая из людей, подобных Гатти, выходцев из северных провинции Пьемонт и Ломбардия — обосновалась в Сохо. Они работали на кухне, были носильщиками, поварами и официантами в отелях, ресторанах и мужских клубах Центрального Лондона. Двенадцати-тринадцатилетнему мальчику, приехавшему в Лондон эдвардианской эпохи, требовалось огромное терпение, чтобы из рабочего, помогающего с уборкой на кухне, подняться до уровня официанта, прислуживающего в салонах и обеденных залах, но это было возможно. Многие солидные отели предпочитали брать на работу итальянцев (хотя до 1914 года в Лондоне было полно немецких официантов), и люди, подобные Гатти, высоко взлетевшие по социальной лестнице, предпочитали брать на работу соотечественников.