Лев Вершинин - Дорога без конца (без иллюстраций)

Разрешение, разумеется, последовало. Дом Педру доверял своему давнему другу и лучшему из министров, не знавшему, что такое неудача, - да и сам был достаточно умен, чтобы, обдумав, признать его правоту. Так что, уже в начале октября состоялась первая встреча виконта с «почетным гостем Империи» (так официально именовались пленные высших чинов). Разумеется, в сугубо неофициальной обстановке, на загородной даче сеньора Параньоса, и не по приказу, но по «дружескому приглашению», - а вот сам разговор записан не был, и нам приходится доверять интуиции профессора Лидии Бесуче, автора лучшей на сегодня биографии бразильского вельможи, восстанавливающей его, как говорится, на кончике пера. Впрочем, всё дальнейшее свидетельствует о её правоте.

Итак: просторная терраса, за парапетом изумительный вид, на столе – кофе, коробка с сигарами, возможно, бутылка вина. Хозяйка, сеньора Тереса, уже покинула мужчин, избегая скушных разговоров о политике, а радушный хозяин, покончив со светскими сплетнями, берет быка за рога. Понимаю, что Вы удивлены, дон Бернардино, понимаю, что Вы нас не любите, и прекрасно понимаю, что у Вас есть на то основания. Но, с другой стороны, назовем вещи своими именами: сеньор Лопес начал эту войну, плохо рассчитав силы, и проигрыш Парагвая был неизбежен, а война есть война, и на войне неизбежны досадные эксцессы. Тем не менее, что было, то было, мы живы, и надо думать не о мертвых, которых все равно не вернешь, а о живых.

Далее, как можно понять, краткое, в самых общих чертах, изложение того, что было сообщено Императору, с упором на то, что Бразилия аннексировала только «спорные» земли, а войска Аргентины, вопреки всем договоренностям, оккупировали безусловно парагвайские территории, - и: Вы хотите, чтобы Парагвай сохранился на политической карте мира и со временем встал на ноги? Если да, мы с Вами союзники, потому что Империя тоже в этом заинтересована, а противостоять попыткам асунсьонских радикалов полностью лечь под Байрес можете только Вы, генерал Кабальеро, и ваши соратники.

И отстраивать Парагвай, кроме вас тоже некому. Разумеется, новый Парагвай, не по старым лекалам, - неважно уже, хороши они были или плохи, - а как удобно цивилизованному миру, - но, поверьте, в нынешней ситуации возвращение к прошлому уже невозможно. Не по чьей-то злой воле, но потому-то, потому-то и потому-то, а впрочем, Вы сами поймете. Нет-нет, я не требую немедленного ответа. Уверен, что нам с вами по пути, но, разумеется, подумайте, обсудите с друзьями, а потом опять встретимся. Только сразу хочу предупредить: если мы договоримся, - а я уверен, что мы договоримся, - вам, героям и рыцарям, нужно будет многому научиться. Не учитывать фактор «дружеских советов» не получится, и действовать силой, пока Парагвай под оккупацией, тоже, - хотя бы потому, что «под силу» никто не даст кредитов, без которых Вашей прекрасной стране не выжить.

Но самое главное: вам придется привыкать к политике, какова она есть, и принимать людей такими, каковы они есть, без военных крайностей. Мириться с двуличием, больше того, научиться двуличию, принять коррупцию, как реальность, потому что коррупция, увы, главная скрепа реальной политики, - это тяжко, понимаю. Но без этого, увы, никак. Жизнь сложнее идей д-ра Франсиа. И разумеется, следует перестать делить мир на «людей чести» и «предателей», оценивая те или иные персоналии исключительно с точки зрения пользы или вреда, которые они могут принести общему делу. Тем более, что у людей могут быть свои соображения. Вот, собственно, и все, что я хотел Вам сегодня сообщить, а теперь, с Вашего позволения, позвольте показать несколько картин, присланных мне из Парижа, - поверьте, они удивительны…

Спустя несколько дней (13 или 14 октября) там же, на даче виконта состоялась еще одна встреча, а 22 октября встретились уже в расширенном составе: дон Бернардино, сеньор Параньос и срочно вызванный из Парагвая госсекретарь Кандидо Баррейро, - кстати, троюродный брат генерала (что, впрочем, неважно, в Асунсьоне все были так или иначе в родстве), - и об этом нам известно больше. «У меня были опасения, - писал виконт Императору по итогам. – Несмотря на договоренности, лицо генерала, когда он увидел нашего друга, стало гневным, однако сеньор Баррейро спас ситуацию. "C Вашего позволения, кузен, я сяду в угол, - с улыбкой сказал он, - и Вы, если пожелаете, легко сможете меня задушить, но прежде прошу выслушать…". После этих слов тучи рассеялись, и беседа пошла в желательном тоне. Надеюсь, они найдут общий язык».

И таки да: общий язык нашелся. Говорили долго, потом встречались еще два раза, уже без участия сеньора Параньоса, - а 16 декабря генерал Бернардино Кабальеро покинул Рио де Жанейро в компании десятка генералов, доверявших ему, как единственному лидеру: Патрисио Эскобара, Франсиско Гена, Эрман Серрано и других героев войны, чьи имена нам уже знакомы. Категорически отказался от сотрудничества, предпочтя остаться в плену, только Исидоро Рескин, генерал довоенного разлива, считавший «выдвиженцев» скороспелками, но это уже было несущественно.

Вскоре, за пару дней до Рождества, освобожденные пленники прибыли в Асунсьон, где дон Бернардино по требованию барона Котепижи, посла Бразилии, вошел в кабинет, приняв портфель военного министра. Правда, пока что без армии, потому что Нацгвардия, возглавляемая «радикалом» Бениньо Феррейра, ему не подчинялась, - но на его призыв возвращаться на службу откликнулось множество командиров последнего этапа войны типа молодого, известного мужеством и обостренным чувством чести капитана Хуана Долорес Моласа, которого поминаю особо, ибо и роль он сыграет особую.

Впрочем, ничего броского на этом этапе не случилось. Ну, вернулись люди, и вернулись. Угрозы властям от них никакой не предвиделось, и власти делали политику, - а политика звенела и бурлила. Ибо, как выяснилось, более половины британского кредита, взятого Сирило Риваролой под людоедские проценты при посредничестве бразильцев, делась непонятно куда, а параллельно грянул и «серебряный скандал», корнями уходящий еще в эпоху Триумвирата, когда из церквей изымали серебро, чтобы продать в Аргентине, на вырученные деньги купив продовольствие для переполнивших Асунсьон голодающих беженцев, ибо выяснилось, что продуктов куплено гораздо меньше, чем предполагалось, а о качестве и говорить не приходится.

За неимением продававшего серебро экс-триумвира Бедойи, уже сбежавшего в Байрес, откуда его, естественно, не выдавали, на ковер вызвали сеньора Гилла, к серебру имевшего отношение опосредованное, зато, как министр финансов, ответственного за британский кредит, к тому же, взятый под гарантии не «добрых друзей из Аргентины», а «бразильских жуликов». Правда, отчет дон Хуан Батиста дал безупречный, по бумагам все сходилось тютелька в тютельку, но пропавшие фунты стерлингов от этого не появились. Зато появились новые вопросы. Например, на какие, собственно, шиши президент Риварола содержит небольшую частную армию, а сеньор Гилл, человек небогатый (богатых в Парагвае после войны не осталось) открыл частный благотворительный фонд Guarara с ночлежками, больше похожими на казармы, где обосновались почти две тысячи ветеранов, официально - инвалидов, но при руках, ногах, глазах и мачете.