Лев Вершинин - Дорога без конца (без иллюстраций)

Слово признанного лидера имело вес. Большинство «белых» caudillos на письма из Байреса ответило вежливым отказом или не ответило вообще, однако несколько известных и уважаемых генералов, имевших с «красными» личные счеты, согласие все же дали, согласившись с эмигрантами и в том, что делать дело нужно не под белым знаменем, а под трехцветным, национальным, - как когда-то «Тридцать Три Orientales», потому что речь идет не о партийной склоке, а о защите сознательными гражданами конституционного строя от очередной тирании, в связи с чем, предстоящую экспедицию окрестили Revolucia Tricolores, то есть, «Трехцветной».

Но это оказалось единственным, на чем сошлись без противоречий, - все остальное решали с криком, чуть ли не на кулаках. Очень не всем нравилась идея возвращения к власти «принципистов», а еще кто-то, глядя на происходящее в Монтевидео, сомневался, а в самом ли деле там диктатура. Кое-кто же и вовсе переобувался на ходу: скажем, пожилой и уважаемый дипломат Андрес Ламас, самый решительный борец с тиранией, внезапно покинул Байрес и вернулся в Уругвай, когда президент Варела, старый друг, предложил ему портфель министра финансов. А затем и еще, и еще, и еще...

Тем не менее, - в спешке, не думая о деталях, по принципу «ввязаться, а там посмотрим», - готовились. В июле опубликовали многократно переписанный Манифест Трех Цветов, обвиняя действующие власти Уругвая в совершении длинного списка беззаконий и преступлений, как реальных, так и выдуманных, с мажорным финалом: «Этой непрерывной серии беспрецедентных нападений на представительные институты, этому невиданному попранию идеалов свободы, индивидуальной безопасности, общественной веры, частной собственности, мира и международных отношений должен быть и будет положен конец», - и в самом конце августа первые отряды «триколористов» начали активные действия на территории Уругвая.

Вот только, - увы и ах, - все как-то сразу пошло не как по маслу, и чем дальше, тем хуже. То есть, на самых первых порах какие-то мелкие успехи имели место, но первые поры быстро кончились, зато коалиция, сшитая на скорую руку, поползла по швам. Официальные командующие, - генералы Анхель Мунис и Хосе Мария Папильон, - были уважаемы в «белой» среде, блестяще сражались в дни Революции Пик, но все-таки оставались равными среди равных, и подчиняться им другие равные не желали, действуя, в основном, по своему разумению.

В итоге, ни о какой координации действий, ни о какой стратегии, речи не шло, а это самом по себе не сулило ничего хорошего. Больше того, пренебрегая категорическим приказом Военного комитета, многие мелкие caudillos, от высокой политики далекие, как El Diablo от ладана, действовали не под «триколором», а под привычными белыми флагами, на корню отталкивая всех, кому надоела «цветная» грызня, - даже если они не сочувствовали новым властям. А вот новые власти, наоборот, шли максимально разумным путем: от предложения сеньора Суареса поднять в седло «красных» caudillos, полковник Латорре, узнав, что командовать ими намерен лично дон Грегорио, наотрез отказался, послав на усмирение регулярные части при поддержке лояльных «белых» во главе с самим Тимотео Апарисио.

Ничем хорошим для «революционеров» это кончиться не могло. К тому же, как оказалось, пока они готовились, Лоренцо Латорре, не украв из выделенных на перевооружение денег ни песо, сделал что хотел: небольшая армия шла на войну с новейшими, самым дорогим и эффективным железом того времени. «Маузеры», «ремингтоны», «эксприпоны», «амадео», даже небольшой парк крупповских орудий против, в основном, по старинке, пик, - тут и к гадалке ходить не надо, чем кончится, а если учесть, что командующий, генерал Максимо Сантос, близкий друг и единомышленник военного министра, руководил подразделениями с прусской методичностью, так и вообще.

К исходу ноября все было уже ясно. Боевые действия (традиционно жестокие, с казнями пленных, хотя и не в «цветных» масштабах) понемногу сходили на нет, и наконец, незадолго до Рождества лично Тимотео Апарисио разгромил войска обоих «военных лидеров», своих близких друзей, сперва генерала Папильона, а затем, 20 декабря, и Анхеля Муниса, вытеснив их за бразильский кордон, в Риу-Гранди-ду-Сул. На чем и кончилось. Уместно разве добавить, что среди немногих, отказавшихся от амнистии и ушедших с Мунисом, были три молодых брата Саравиа: Гумерсиндо, сыгравший позже немалую роль в истории Бразилии (о чем я подробно рассказал в «бразильском» цикле), Антонио Флорицио (просто храбрый вояка) и младший – Апарисио, роль которого в скором будущем станет ключевой. Впрочем, это уже совсем другая история.

В отличие от Революции Пик, в ходе которой люди знали, за что боролись, побочный эффект Трехцветной Революции, названной еще и revolución sin significado (революцией без смысла), оказался гаже гадкого. Не говоря уж о тупо потраченных средствах, которых и так не хватало, о смертях и разрухе, в стране приподняло голову то, от чего с таким трудом пытались избавиться. Упирая на то, что сколько «белых» ни корми, они все равно в лес смотрят, вновь начали качать права «красные» во главе с метившим в президенты Грегорио Суаресом, на дорогах расплодилось немеряное число бандитов, убивавших не то, что за кошелек, но и за сапоги или пончо, толпы бродяг захватывали городки, грабя и насилуя, и даже в Монтевидео оставшиеся без подкормки группы поддержки беглых «принципистов» устраивали на улицах форменные баталии.

А между тем, Европа требовала кож и консервов, возможности для бизнеса открывались уникальные, восстановить стабильность стало задачей дня, но ни Ассамблея, ни президент Варела со своими министрами, ни вообще «доктора» не понимали, что делать. Встречались с делегациями «сливок общества», обещали принять меры, но не принимали. И в конце концов, рано утром 10 марта 1876 года в помещении городского театра собрались представители тех самых «сливок», - крупных торговцев, «белых» ранчерос, иностранцев, короче говоря, всех, кроме «докторов», которых не пригласили, и выбрали делегатов, отправившихся к военному министру с «народной волей».

Депутация была принята, суть же требований народа в лице лучших его представителей была проста: как все мы видим, демократия в стране не работает, Уругваю хотя бы на время нужна твердая власть, не связанная путами теневых договоренностей, стоящая вне кланов, знающая, что и как делать. А лучшего лидера, чем Вы, senior coronel, мы просто не знаем. Просим не отказать, и надеемся, что у вас есть план.

Был ли дон Лоренцо в курсе заранее, лично мне неведомо, а в доступных мне книжках не нашел, но, видимо, да, потому что согласие дал сразу, не поразмышляв даже для приличия. Через час бойцы Пятого егерского оцепили дворец, где заседала ничего не знавшая Ассамблея, и полковник Латорре, войдя в зал заседаний, громко потребовал у президент огласить план вывода страны из кризиса, если таковой есть, или подать в отставку, если плана нет. После чего сеньор Варела написал заявление , а депутаты, попробовав протестовать, но сообразив, что не тот случай (под окнами шумела толпа «очень приличных людей») вопреки Конституции, предполагавшей назначение «врио» спикера, утвердили Лоренцо Латорре на посту «временного чрезвычайного правителя» на неопределенный срок. И не абы как, но с правом «созывать сессии Ассамблеи по мере надобности».