Андрей Сахаров - Дипломатия древней Руси: IX - первая половина X в.

И. Сорлен заметила, что упоминание в договоре 911 г. сначала двух императоров, а потом трех могло означать, что переговоры по поводу заключения договора 911 г. начались при Льве VI и Александре, а завершились, когда на троне было уже три соправителя {371}.

Рассматривая спорный текст, мы должны иметь в виду следующие направления исследования: во-первых, учитывая возможность перевода договора с греческого языка, выяснить соответствие русского слова "равьно" греческому оригиналу; во-вторых, определить значение самого этого русского слова; в-третьих, подойти к вопросу с точки зрения не только филологической, но и сравнительно-исторической, прочитать начальную фразу договора как 911 г., так и 944 и 971 гг. в историческом контексте.

Что касается проблем перевода, то мы не располагаем возможностями филологического анализа и отдаем себе отчет в ограниченности и гипотетичности в связи с этим своего общего вывода. Тем не менее исследование спорного вопроса по двум другим направлениям может помочь, на наш взгляд, в его относительном прояснении, тем более что и поиск греческого оригинала слова "равьно" сам по себе, без сравнительно-исторического анализа, также является весьма альтернативной и непрочной основой для решения данного вопроса.

Что касается трактовки слова "равьно", то ее дал И. И. Срезневский {372} . Он переводил это слово как "наравне", "вровень", "поровну", "ровно", "одинаково", "столько же", "тем не менее", "список", "копия", а слово "равный" — как "ровный", "одинаковый", "сходный", "подобный", "равный по значению", "достаточный". Сам И. И. Срезневский из этого обилия понятий выбрал "копию", "противень", хотя можно было бы воспользоваться и другими понятиями, которые говорили бы о том, что речь идет о соответствии данного договора другой договоренности.

Но посмотрим, к каким выводам приведет нас сравнительно-исторический анализ.

Такую попытку в свое время предпринял А. В. Лонгинов. Он исследовал случаи употребления в X в. слова "свещание", проявил интерес к реальности исторических фигур, упоминаемых в начальных словах русско-византийских договоров 911, 944 и 971 гг., и пытался выявить хронологическую и как следствие этого политическую обусловленность их упоминаний в этих документах, а также стремился выяснить вопрос, существовала ли в X в., в том числе и в других русско-византийских договорах, практика ссылки на заранее достигнутую обеими сторонами договоренность. Однако, на наш взгляд, аргументы Лонгинова ограничены, а источник может дать значительно больше.

Действительно, Н. А. Лавровский и его последователи, в основном филологи, довольно узко понимали слово "свещание" и переводили его лишь как "договор". Отсюда и их перевод: "другой договор", т. е. документ, а слово "равьно" подсказывало, что этим другим документом могли быть только копия, список и т. д.

Проанализируем, в каком контексте употребляется это слово в летописи. В этом же договоре 911 г. слово "свещание" встречается еще раз в заключительной части: "И таковое написание дахом царства вашего на утвержение обоему пребывати таковому свещанию, на утвержение и на извещание межи вами бывающаго мира" {373}. Здесь действительно слово "свещание" можно перевести как "договор", что и отражено в тексте перевода "Повести временных лет". Причем очевидно, что эти заключительные слова говорят об итоговом моменте выработки документа: процесс его создания закончен и теперь он подлежит утверждению и византийскими императорами, и русскими послами.

Далее мы сталкиваемся с этим понятием при описании похода Игоря на Византию в 941 г. Когда доместик Памфир и патрикий Фока выступили навстречу руссам, "съвещаша" Русь и решила дать бой грекам {374}. Здесь слово "съвещаша" явно обозначает совещание, военный совет. В заключительной части договора 944 г. говорится: "Мы же свещание се написахомъ на двою харатью…" {375}. В этом случае слово "свещание" можно понять и как договор-документ, и как ход переговоров, обмен мнениями. Вторая версия предпочтительнее, так как, во-первых, документ здесь обозначен словом "харатья", на которую занесено "свещание", и, во-вторых, буквально несколькими строками ниже глагол "свещахомъ" расшифровывает характер переговоров: "А отходяче послом царства нашего до допроводять къ великому князю рускому Игореви и къ людемъ его; и ти приимающе харатью, на роту идуть хранити истину, яко мы свещахомъ, напсахомь на харатью сию…" {376}. Здесь говорится о том, что по приезде в Киев императорские послы должны принять присягу в верности договору со стороны руссов, о чем состоялась договоренность при выработке соглашения в Константинополе и что зафиксировано "на харатью сию". В данном случае понятие "свещание", "свещахомъ" мы обязаны понимать как предварительную договоренность по интересующему нас вопросу.

В договоре 971 г. говорится, что Святослав клялся соблюдать вновь заключенный мир и утвердил эту клятву "на свещанье семь". Здесь слово "свещанье" обозначает ход переговоров, совещание, встречу дипломатических представителей. В этом же документе Святослав клянется сохранить "правая съвещанья", т. е. первые договоры, первые договоренности {377}.

Таким образом, мы не видим четкости в употреблении древним летописцем и переводчиком слова "свещание". Оно означает и договор, и переговоры, записанные на "харатьи", и просто сам ход переговоров. Думается, что это не случайно. По-видимому, в то время грани между "речами", письменными документами, ходом совещания и его фиксацией в виде договора в сознании русских дипломатов, переводчиков, летописцев были весьма расплывчатыми. Отсюда и употребление в разных, но, подчеркиваем, весьма близких значениях слова "свещание".

Посмотрим теперь, в какие исторические условия поставлена спорная формула в каждом из трех (911, 944, 971 гг.) русско-византийских договоров и как ее появление соотносится со средневековой дипломатической практикой. Этот вопрос полезно рассмотреть в связи с определением политической роли тех или иных лиц, упоминаемых в начальных словах всех трех договоров.

Итак, договор 911 г. Сразу же обратим внимание на одну немаловажную деталь, которую упустили спорящие стороны: Олег послал своих "мужей" в Византию "и посла глаголя", т. е. наказал им говорить, а далее следует знакомый текст: "Равно другаго свещания…" и т. д. Закономерен вопрос: как может быть увязана конструкция "глаголя" с переводом "список" (или копия) с "другой грамоты"? Разве можно "глаголить" копию, да и для чего? Послам наказывается говорить или вручить написанные речи оригинального и суверенного происхождения. Конструкция "и посла глаголя" непосредственно подсказывает и смысл перевода следующей фразы: "Согласно другой договоренности" или "Согласно другому совещанию, бывшему при тех же царях Льве и Александре. Мы от рода русского…" и т. д. Об этом же говорит и глагольная конструкция "бывшаго". Следовательно, речь идет о предварительной договоренности по поводу заключения данного договора 911 г., как на это совершенно справедливо указывали Самоквасов и Лонгинов. Смысл фразы представляется нам ясным и точным.