Андрей Сахаров - Дипломатия древней Руси: IX - первая половина X в.

В таком же сочетании с формулой "Равно другаго свещанья…" встречается слово "глаголати" и при изложении летописцем договора 971 г.: "Нача глаголати солъ вся речи, и нача писець писати. Глагола сице…" {378}. А далее следует известная нам формула. Как видим, и в этом случае оборот "глагола" связан с последующим текстом, открывающимся формулой "Равно другаго свещанья…". А это значит, что и здесь трудно понять смысл слова "глагола", если переводить формулу как "Список с договора…" {379}. Однако предлагаемый нами перевод этой формулы и в этом случае соответствует слову "глагола": "Говорил же он так": "Согласно договоренности, состоявшейся…" или "Согласно переговорам…" и т. д.

Шахматов считал слова "тех же" в договоре 911 г., сказанные об императорах, совершенно лишними. Нам, напротив, думается, что их употребление там вполне закономерно. Вспомним летописное изложение событий 907 г.: Олег, "мало отступивъ от града", начал "миръ творити со царьма грецкима, со Леономъ и Александромъ". Именно с этими двумя императорами начали мирные переговоры в византийской столице Олеговы послы Карл, Фарлоф и др. Выслушав предложение русских послов, "реста царя и боярьство все", т. е. сказали цари и все бояре. И снова мы видим здесь "царей". Еще раз с императорами Львом VI и его братом Александром мы встречаемся в заключительной части изложения, где сообщается, что Олег с ними "сотвориста" мир. И все это точно соответствует указанию начальных слов договора 911 г. о том, что предварительное соглашение по поводу заключения будущего договора 911 г. было достигнуто при участии императоров Льва VI и Александра. И было бы нелепо, если бы здесь оказался еще и Константин, венчанный на царство, как известно, 9 июня 911 г. в шестилетнем возрасте. Его имя летописцу и не требовалось исключать из текста договора 911 г. Его там просто не было, да и не могло быть. Все дипломатические переговоры послы Олега вели с представителями двух византийских императоров. Если же согласиться с версией Шахматова, то придется признать, что летописец не только выдумал договор, но и в ходе изложения событий тонко обошел имя Константина и во всех случаях ограничился именами лишь двух императоров.

И еще один аргумент, не приведенный ранее. Как известно, договор 911 г. официально был заключен Олегом с тремя византийскими императорами — Львом, Александром и Константином 2 сентября 911 г., т. е. уже после венчания на царство малолетнего Константина, будущего Константина VII ("Мы от рода рускаго… иже послани от Олга, великого князя рускаго, и от всех, иже суть под рукою его, светлых и великих князь, и его великих бояръ, к вам Лвови и Александру и Костянтину, великим о бозе самодержьцем царемъ греческым…"). Однако в рассказе летописца уже после изложения договора 911 г. говорится, что русские послы, возвратившись в Киев, "поведаша вся речи обою царю, како сотвориша миръ, и урядъ положиша межю Грецкою землею и Рускою…", т. е. они передали русскому великому князю речи обоих византийских императоров. Не трех, а именно двух, "обою". Может быть, летописец слукавил и здесь и тоже что-то заменил, сознательно перепутал? Нет. В документе точно зафиксирован исторический факт: договор 911 г. вырабатывался русскими послами с представителями двух византийских императоров — Льва VI и Александра, и ход переговоров и речи обоих императоров в процессе этих переговоров были доложены Олегу. Переговоры, вероятно, происходили до венчания на царство Константина. Но предположим, что они протекали уже после 9 июня 911 г., когда византийских императоров было трое (Лев и его соправители Александр и Константин), и все равно шестилетний Константин практически не мог принимать участия в переговорах, и сообщение летописца о "речах" обоих царей точно соответствует реальному положению дел. Этот факт, по нашему мнению, определеннее, чем все остальные, вместе взятые, решает спор в пользу правомерности упоминания в преамбуле договора 911 г. именно двух императоров; подписан же договор был в сентябре греческой стороной от имени трех официально являвшихся правителями Византии императоров — Льва, Александра и Константина.

А. Г. Кузьмина удивило то обстоятельство, что договор был заключен от имени трех царей, в тексте под 907 г. упоминаются два царя, а красоты и святыни византийской столицы русским послам показывал лишь "один Леон" {380}. Но как раз это обстоятельство и является наиболее веским аргументом в пользу достоверности фактов, изложенных в летописи. Что касается ознакомления с городом, то им действительно руководил правящий император — Лев VI, который и упоминается в летописном тексте, рассказывающем о событиях, которые последовали за заключением русско-византийского договора 911 г.

Но сказанное вполне определенно указывает, что именно с двумя императорами велись предварительные переговоры относительно заключения соглашения 911 г. И уже это свидетельствует в пользу того, что в преамбуле договора 911 г. речь идет не о копии (ее и не могло быть в момент предварительной договоренности об условиях договора), а о совещании, договоренности относительно грамоты 911 г.

А. А. Шахматов обратил внимание на несогласование падежей в спорной формуле. По его мнению, правильнее было бы написать: "…при тою же цесарю Льве и Александре" {381}. Однако еще за 60 с лишним лет до этого Н. А. Лавровский высказывал предположение о том, что эта ошибка могла быть вызвана неточностями перевода договора с греческого языка, а летописец скрупулезно скопировал русский текст договора {382}. Нельзя с уверенностью ни принять, ни отвергнуть версию Лавровского. Ошибка в согласовании падежей несомненна. Можно лишь высказать два соображения. Во-первых, представляется совершенно нелогичным, что летописец, создав искусственно текст договора 907 г. и исключив из грамоты 911 г. имя императора Константина VII, тем не менее повторил ошибку в согласовании падежей. Если уж следовать логике А. А. Шахматова, то сочинитель в первую очередь должен был бы исправить ошибку древнего текста. Он этого не сделал. Почему? Аргументы А. А. Шахматова теряют в своей доказательности из-за невозможности ответить на этот вопрос. А во-вторых, напрашивается чисто житейское соображение: в каком количестве не только древних, но и современных трудов порой допускаются ошибки, опечатки? Здесь же, в случае едва ли не с первым в отечественной истории переводом с иностранного языка на русский, мы требуем от переводчика работы идеальной.

Многие исследователи обнаруживают в летописном рассказе об Олеге под 907 и 912 гг. повторы, которые, по их мнению, являются признаком искусственной сшивки разных текстов. Наиболее четко эту версию вслед за А. А. Шахматовым высказал А. Г. Кузьмин. Он обратил внимание на то, что после рассказа под 907 г. о возвращении Олега в Киев летопись уже под 912 г. вновь как бы подводит итог деятельности Олега. А в самом тексте под 912 г. А. Г. Кузьмин обнаружил "перебивку текста": "рассказ о предсказании волхвов дан после слов "И приспе осень, и помяну Олегъ конь свой…". Естественнее было бы, полагает Кузьмин, дать сначала рассказ о встрече Олега с волхвами, а потом уже изложить историю его смерти. Выход из положения летописец, по мысли Кузьмина, находит еще в одном повторе: "И пришедшу ему Кыеву и пребывьшю 4 лета, на пятое лето помяну конь". А далее уже идет рассказ о смерти Олега от укуса змеи. Уточнение летописца "4 лета, на пятое лето", считает Кузьмин, должно было объяснить, почему завершение рассказа об Олеге перенесено с 907 под 912 г. Старый текст летописец разорвал надвое договором 911 г., который оказался в его руках. "Так и получилось два договора и хронологическое расхождение в 4 — 5 лет" {383} , - заключает автор. А. Г. Кузьмин тем самым приходит к тому же выводу, что и А. А. Шахматов на основании трактовки первой фразы договора 907 г.