Владимир Тихонов - История Кореи. Том 2. Двадцатый век

Интересно, что с точки зрения российских военных авторов конца 1900-х годов (А.Россов и др.) борьба ыйбён являлась проявлением «национального самосознания», т. е. корейского национализма. Похожей концепции придерживается и ряд современных авторов в Южной Корее; она является официальной в северокорейской исторической науке. Однако ни в проходившей под исключительно консервативными лозунгами антияпонской войне ыйбён в провинциях Чхунчхон и Чолла в 1906 г., ни в партизанской войне Син Дольсока или Хон Бомдо, тесно связанной с традициями крестьянских бунтов, практически не звучало представление о «нации» в современном смысле этого слова— как об объединении равноправных граждан, связанных общностью происхождения, культуры и политических или экономических интересов. В то время как конфуцианские лидеры (Чхве Икхён, Лю Инсок и другие) рассматривали корейское общество как состоящее из принципиально неравноправных сословий, высшее из которых, янбанское , обязано было противостоять японской агрессии из преданности монарху и ради защиты «истинной морали» от «заморских ересей», бунтари Син Дольсок и Хон Бомдо выражали интересы не «нации», а местных низов, страдавших, прежде всего, от эксплуатации со стороны локальной элиты. Практически антияпонское сопротивление объединило две группы: мелкопоместных консервативных янбанов и крестьянскую бедноту с различными классовыми интересами, но одинаково негативно настроенными по отношению к включению Кореи в мировую капиталистическую систему, — «стандартной» идеологией, которой и является национализм в различных формах. Националистическое движение «новой» интеллигенции развивалось в 1900-е годы отдельно от борьбы ыйбён и достаточно негативно относилось к консервативной конфуцианской идеологии янбанских лидеров «армий справедливости».

События лета 1907 г.: потеря Ко Джоном последних остатков власти и роспуск корейской армии, — активизировали движение ыйбён и несколько изменили его характер. В состав ыйбён влилось более 3 тысяч бойцов распущенных корейских частей, в основном сумевших унести с собой армейское легкое вооружение современных западных образцов, что не могло не повысить боеспособность «армий справедливости». Кроме того, окончательный захват японцами и их пособниками власти в стране «вытолкнул» в ряды командиров ыйбён тех (надо сказать, довольно немногочисленных) представителей высшего столичного чиновничества и симпатизировавших «новым» идеям конфуцианских интеллигентов, которые были готовы стоять до конца в деле защиты суверенитета страны. Знакомые с европейскими идеями и согласные на включение Кореи в ряды современных государств, эти лидеры не стремились особенно подчеркивать мотив «защиты истинной культуры от варварства», предпочитали выдвигать более конкретный и реалистичный лозунг возвращения Корее полного суверенитета, требовали от Японии соблюдать в отношении Кореи нормы международного права.

Типичным примером лидера из этой когорты был Хо Ви (1854–1908) — близкий ко двору судья верховного суда, которому сам Коджон отдал тайный приказ о наборе «армий справедливости» и развертывании антияпонского сопротивления. Хо Ви выдвинул осенью 1907 г. уважаемого в конфуцианской среде командира ыйбён уезда Вонджу (пров. Канвон) Ли Инёна (1867–1909) на должность «верховного командующего армиями справедливости 13 провинций», но сам в качестве заместителя Ли Инёна продолжал играть ведущую роль в определении стратегии и тактики антияпонского сопротивления. Ряд источников сообщает, что именно ему принадлежала идея разослать в иностранные консульства в Сеуле документ за подписями ведущих командиров ыйбён , в котором обличалось нарушение японцами международно-правовых норм, выдвигалось требование признать ыйбён легальной воюющей стороной. Японии предлагалось отказаться от договора о протекторате и незаконно полученных в Корее привилегий и установить с Кореей равноправные добрососедские отношения. Известный канадский журналист Фредерик Макензи (1869–1931), посетивший стан ыйбён в районе Вонджу осенью 1907 г., засвидетельствовал, что бойцами сопротивления на местах командовали бывшие младшие офицеры корейской армии в форме европейского образца. Как европеец, Макензи встретил к себе самое доброжелательное отношение, и командиры ыйбён даже пытались уговорить его выступить посредником в сделке по приобретению современного оружия у западных торговцев!

В ноябре 1907 г. объединенные силы ыйбён , главным образом из провинций Чхунчхон, Канвон и Кёнги, в количестве приблизительно 10 тысяч бойцов, попытались отбить у японцев Сеул. К январю 1908 г. им удалось прорваться на расстояние нескольких километров от стен корейской столицы, но после этого упорные контратаки японской армии вынудили их отступить. Сказалось как численное превосходство японских войск и их абсолютное превосходство в вооружении (более чем половина наступавших на Сеул корейских бойцов не имела ничего, кроме фитильных ружей и бамбуковых пик), так и несовместимость дорогого многим из лидеров ыйбён конфуцианского ритуализма с требованиями современной войны. Например, в самый разгар битвы за Сеул у Ли Инёна скончался отец, и «верховный командующий армиями справедливости 13 провинций» счел возможным оставить свой отряд и вернуться на родину для того, чтобы справить траур по отцу (там его и схватили японцы), ибо «сыновья почтительность первична по отношению ко всем остальным добродетелям» — в том числе воинской дисциплине. Вынужденные отступить от Сеула, отряды ыйбён повели борьбу с японцами и их приверженцами в своих провинциях.

Пиком сопротивления был 1908 г., когда японские источники зарегистрировали 1976 столкновений, в которых участвовало более 80 тыс. корейских бойцов. Жестокие репрессии японских властей, истреблявших целые деревни в отместку за поддержку повстанцев, несколько сбили накал борьбы к 1909 г., но сопротивление не прекращалось до самого лета 1910 г., а в некоторых местах продолжалось и позже, до 1911 г. Невозможность военной победы над многочисленным, вооруженным новейшей техникой врагом влекла некоторых лидеров ыйбён на тропу индивидуального террора. Так, патриот Ан Джунгын, расправившийся с Ито Хиробуми на вокзале в Харбине 26 октября 1909 г., одно время командовал вооруженной и экипированной на средства российских корейцев дружины ыйбён в северных районах Кореи и прославился тем, что отпустил на свободу плененных им японских солдат, ибо, считая себя законной воюющей стороной и не желая расстрелом пленных нарушать международные законы и обычаи войны. В отличие от него, японская сторона не считала себя связанной какими-либо легальными или моральными нормами в обращении с «бандитами». Как рассказывает Макензи, японцы почти не брали пленных (за исключением вожаков — для последующих «суда» и казни) и добивали корейских раненых на месте.