Вольфганг Руге - Как Гитлер пришел в власти: Германский фашизм и монополии

При нем произошел уже упоминавшийся кровавый разгон первомайской демонстрации 1929 г. в Берлине, а также начались новые переговоры по репарационному вопросу («план Юнга»), продолжался подрыв тарифной системы, которую поддерживали профсоюзы, было предпринято новое наступление в области экспорта германской продукции и предоставлены значительные налоговые льготы крупной буржуазии, положено начало программе строительства военно-морского флота (постройка броненосцев). Все это говорило о том, что в области внутренней, внешней, социальной политики и политики вооружения он шел в направлении, предписанном самыми могущественными предпринимательскими организациями.

Однако эта проимпериалистическая позиция возглавляемого социал-демократами общегерманского правительства никоим образом не меняла враждебного отношения крупной буржуазии к социал-демократии. Напротив. С одной стороны, магнаты монополий видели, что правые социал-демократические лидеры, вынужденные считаться со своими сторонниками, могут лишь с осторожностью продвигаться по пути демонтажа парламентаризма, ликвидации социальных завоеваний трудящихся, усиления агрессивности во внешней политике. С другой же, они опасались, что еще более явное сползание правых лидеров СДГ1Г на линию крупного капитала может привести к массовому повороту рабочих, организованных в рядах Социал-демократической партии и профсоюзов, к КПГ, изменить всю ситуацию классовой борьбы в Германии и создать ощутимую угрозу империалистическому господству.

В этой ситуации фашисты добились успехов на следующих выборах в парламентские органы различных уровней. Хотя поначалу успехи эти были ограниченными, они уже сами по себе сигнализировали о надвигающейся опасности. Так, на выборах в ландтаги Саксонии и Мек-ленбург-Щверина в мае и соответственно июне 1929 г. нацисты получили около 5 % голосов. Выборы в октябре того же года в Бадене принесли им 7 %, а общинные выборы в Пруссии (в ноябре) — немного больше. В декабре во время выборов в ландтаг Тюрингии НСДАП добилась даже И %. В 1930 г. эта тенденция, как мы увидим, усилилась.

Руководство традиционно крайне правых партий и объединений (НННП, «Стальной шлем», «Пангерманский союз») летом 1929 г. (после кровавого берлинского Первомая, запрещения Союза красных фронтовиков, усилившегося преследования коммунистической печати и т. и.) сочло, что общая ситуация уже созрела для генерального наступления на республику. Поводом для такого удара они использовали новое урегулирование репарационного вопроса на основе в тот момент еще не подписанного «плана Юнга». Он отражал изменение соотношения сил на международной арене в пользу империалистической Германии (что особенно ясно проявилось в прекращении через несколько лет уплаты ею репараций). Однако формально «план Юнга» все же обязывал Германию выплачивать до 1988 г. ежегодно около 2 млрд, марок.

Хотя выторгованные по «плану Юнга» условия были для Германии гораздо более благоприятными, чем но предыдущему «плану Дауэса», все правые экстремисты, которые теперь демагогически орали уже не просто о «репарациях», а о кабальной «дани», наперебой принялись обвинять республиканское правительство в предательстве «национальных интересов». «В конечном счете, — без околичностей заявил лидер «пангерманцев» Класс, — борьба против «плана взимания дани» должна быть обращена против самой [веймарской] системы. Борьба эта должна не прекращаться до тех пор, пока не будет поражена сама эта система и не исчезнут бесследно люди, ее представляющие» 37.

Эта разжигавшаяся при помощи антирепарациопиых и антиверсальских лозунгов борьба против «системы», т. е. против Веймарской республики, была теснейшим образом увязана с идеологической подготовкой войны во имя реванша. Еще в «Майн кампф» Гитлер призывал использовать Версальский мирный договор как «средство подогреть национальные чувства до точки кипения», требовал «вдалбливать каждый в отдельности пункт его в мозги и чувства народа до тех пор, пока… не родится клич: мы снова хотим оружия!».

Игнорировать эффект этого подстрекательства масс к реваншу Гугенберг, Класс и руководитель «Стального шлема» Франц Зельдте не могли, да и не хотели! Прежде всего потому, что часть могущественных промышленных боссов, стоявшая за Гугенбергом, уже сильно связала себя с фашизмом и даже те, кто еще относился к Гитлеру весьма сдержанно (например, бывший рейхсканцлер и генеральный директор крупнейшего германского пароходства Вильгельм Куно 38), ставили свое согласие на крупное наступление против республики в зависимость от участия в нем НСДАП.

Вот почему вся эта реакционная фронда впервые выступила вместе с фашистской партией. 9 июля 1929 г. Гугенберг, Класс, Зельдте и Гитлер образовали «Имперский комитет за народный опрос» с целью добиться принятия закона против «плана Юнга». Этот закон они демагогически назвали «законом свободы».

Тем самым выдрессированная на шумной скандальной пропаганде нацистская партия, в распоряжение которой вдруг были предоставлены все средства массовой информации, принадлежавшие ее более утвердившимся в политической жизни союзникам, получила неповторимый шанс доказать, что в области мобилизации масс она превосходит все остальные силы праворадикального лагеря.

К тому же нацизм мог таким образом избавиться от отталкивающего реакционеров запаха «революционариз-ма». Ведь привыкшие подчиняться старым властям благонамеренные бюргеры (столь же мало знавшие о связях Гитлера с крупным капиталом, как и «маленькие нацисты») до сих пор считали НСДАП сбродом хулиганов, стоящих по ту сторону законности, государственной и партийной политики. Теперь же верные кайзеру «патриотические» политики публично свидетельствовали: нацизм вполне пригоден для коалиции с ним. В перспективе это значило: он пригоден и для создания правительства.

Руководство фашистской партии знало, как воспользоваться этим повышением курса своих акций, и предоставившегося шанса не упустило.

Плебисцит против «плана Юнга» оказался «ударом хлыста по воде». Вопреки надеждам Гугенберга, Зельдте, Класса и Гитлера призыву к низвержению республики последовало не так уж много людей. В ходе предусмотренного конституцией предварительного народного опроса в ноябре 1929 г. число избирателей, высказавшихся за «закон свободы», всего на 0,02 % превысило их количество, необходимое для проведения плебисцита. Само народное голосование, состоявшееся месяц спустя, принесло лишь 5,8 млн. голосов «за» — на целый миллион меньше, чем получили на выборах в рейхстаг в 1928 г. выступавшие за законопроект правые партии.