Вольфганг Руге - Как Гитлер пришел в власти: Германский фашизм и монополии

Понятие «единый фронт снизу» дает представление о крайней сложности тогдашней борьбы за единство действий рабочего класса. Как пишет Эрих Хонеккер в своей книге «Из моей жизни», усилия коммунистов «наталкивались на противодействие ослепленных антикоммунизмом влиятельных лидеров социал-демократии и профсоюзов» 11. Ведь эти лидеры не отделяли себя от борьбы буржуазного государства против революционного движения. Они не только непримиримо выступали против всех коммунистических акций с целью защиты буржуазно-демократических прав и свобод и отпора реакционным социальным мерам, но и категорически отказывались рука об руку с КПГ бороться против фашизма.

Такая позиция стимулировала настроения, что, мол, единый фронт может и должен быть создан только «снизу», т. е. против воли и вопреки сопротивлению антикоммунистических лидеров СДПГ и профсоюзов. Поэтому понятие «единый фронт снизу» может противопоставляться понятию «единый фронт сверху» лишь как ложная альтернатива и только с неисторичной и далекой от реальности точки зрения 12. Именно выраженное в стремлении к единству действий осознание того, что отпор становящемуся главной опасностью фашизму требует сплочения всех противников нацизма, побуждало коммунистов все сильнее выступать за совместные действия с социал-демократическими организациями, включая и их оппортунистических руководителей, которых надо было заставить признать концепцию единства.

КПГ отчетливо сознавала эту чрезвычайно трудную, но становившуюся все более неотложной в тех условиях классовой борьбы задачу — разъяснительной работой побудить все еще тесно связанных со своей партией (и, следовательно, с недоверием относившихся к коммунистам и их аргументам) социал-демократов оказать давление на собственных руководителей. Вехой на пути решения этой задачи стало опубликование Коммунистической партией Германии 24 августа 1930 г. ее Программного заявления о национальном и социальном освобождении немецкого народа 13.

«Фашисты (национал-социалисты), — говорилось в этом основополагающем документе, — утверждают, что они — «национальная», «социалистическая» и «рабочая» партия. На это мы отвечаем, что они — враждебная народу и рабочим, антисоциалистическая партия крайней реакции, эксплуатации и порабощения трудящихся. Это партия, стремящаяся отнять у трудящихся все, что у них еще не смогли отнять даже буржуазные и социал-демократические правительства. Это партия разбойничьей, фашистской диктатуры, партия возрождения режима юнкеров и офицерства, партия возвращения многочисленным германским князьям их «сословных» прав, а офицерам и сановникам — их чинов и прежних должностей».

Этим Программным заявлением, отражавшим тогдашний уровень понимания немецкими коммунистами процесса фашизации и самой сущности фашизма, КПГ одновременно, впервые со времени нового рывка фашизма на политическую арену, обращалась ко все более попадавшим в фашистскую ловушку трудовым средним слоям. Она исходила из того, что большинство представителей этих слоев не понимают идей классовой борьбы и подвержены националистическим в основе своей настроениям, а потому им следует на конкретных примерах показывать, как гитлеровский фашизм попирает национальные интересы немецкого народа. Но преодолеть привитые этим слоям ан-тикоммунистические предрассудки и соответствующие методы рассмотрения фактов, которые были присущи их складу мышления, оказалось делом чрезвычайно трудным.

Процесс политического развития масс показал: непролетарские массы слабо реагировали на обличение нацистов как политических шулеров, которые, как говорилось в Программном заявлении, лишь создают видимость, будто борются против «плана Юнга», только утверждают, что они против Версальского договора, а фактически «продают трудящиеся массы Германии… версальским державам-победительницам».

Только в ходе последующих классовых схваток, в которых нацисты все более разоблачали себя как откровенные поджигатели войны, коммунисты научились эффективно применять такие аргументы, которые скорее могли подействовать на обрабатываемые в националистическом духе слои населения. Прежде всего это было предупреждение: гитлеровский фашизм не приведет, как он обещает, Германию к славе и величию; наоборот, он ввергнет весь немецкий народ в ад мировой войны, а отечество — в море крови и слез, превратит его в руины и пепел.

Хотя мысль эта и прозвучала в Программе национального и социального освобождения, но лишь позднее коммунисты отчетливо показали, какие последствия принесет самому немецкому народу фашистская война. Так, Эдвин Гёрнле, опираясь на этот программный документ КПГ, в начале 1932 г. настойчиво предостерегал немецких крестьян: «Поскольку ни один народ во всем мире, а тем более свободные рабочие и крестьяне Советского Союза, не позволит силой отнять у себя свою землю, аграрная программа нацистов, которая внутри страны направлена на кабалу, принесет с собой все ужасы новой мировой войны» 14.

Коммунисты сознавали: для пресечения нацистскою влияния на массы недостаточно мобилизовать на борьбу против капиталистов и их политических представителей лишь рабочий класс — необходимо давать отпор проникновению нацистской идеологии и в средние слои. Последующие годы экономического кризиса со всей суровостью подтвердили это.

В период относительно спокойного экономического развития представители средних слоев в основной своей массе оставались политически индифферентными, в лучшем случае иногда отдавали свои голоса предававшимся ностальгии по «добрым старым временам» консервативным партиям. Но как только их материальное положение резко ухудшилось, они стали уповать на какую-то иррациональную панацею от всех бед. В противоположность классово сознательным рабочим большинство их не осознавало взаимосвязи между капитализмом и кризисом, а поскольку они подвергались манипуляциям реакционного аппарата, то внезапно наступившую нужду и бесперспективность объясняли себе отсутствием «строгой и справедливой» власти, банкротством республики, неспособностью парламентских партий (в первую очередь Социал-демократической, проклинаемой как «марксистская»), Либо они искали причины упадка в «стремлении к уничтожению» Германии «заклятым ее врагом» Францией, в кознях «коварного Альбиона», в зловещих замыслах «мирового большевизма», в «происках еврейства» и тому подобных химерах. Отсюда проистекали смешанная со смутными чаяниями ярость против всего окружающего мира, надежды на умозрительный и все же сохраняющий традиционные ценности переворот. Все это с успехом использовала нацистская демагогия.