Пантелеймон Кулиш - История воссоединения Руси. Том 3 [вычитано, современная орфография]

Первенствующую в некоторых отношениях роль между выходцами играли во Львове немцы. Они земледелие соединяли с торговлей, а сельские промыслы — с городскими. В окрестностях Львова заводили они молдавские виноградники. Раскиданные кругом города мельницы находились у них в руках. Городские ремесленные общины волей и неволей должны были подчиняться принесённому ими с собой магдебургскому праву; а за пределами львовской территории, на Волыни и в Волощине, они, по примеру германских муниципий, покупали у местных князей выгодные для своей торговли права и привилегии.

Но львовские немцы, будучи представителями германского бюргерства и плебса, не поднимались выше мещанского уровня и отличались демократической грубостью нравов. Так как местные паны в городе не жили и резидовали обыкновенно среди своих владений, то городскую аристократию составляли здесь торговые пришельцы — армяне. Теснимые в Азии монголами, они спасали свою национальность переселением в соседние страны Европы, и прежде всего на Таврический полуостров, где их соперники, греки, уступали торговое первенство итальянским колонистам. Армяне гостевали по всему Чёрному морю и полюбили нашу поднестрянщину, на которой в коммерческом искусстве не могли с ними равняться даже юркие, пронырливые, бессовестные и дерзкие в своих спекуляциях жиды. Подольский Каменец был главным пристановищем армян и, в смысле рынка, принадлежал им почти исключительно. Ещё у древних подольских князей купили они в этом городе такие привилегии, что могли отстранять ими жидов, до всеобщей руины края в разбойничью эпоху Хмельницкого. Между Каменцом и Львовом, армянские колонисты размножились особенно в русском Покутье. Там они нашли себе другую Армению, издревле знаменитую скотоводством: там занимались они пастушеством в широких размерах, и вели весьма значительную торговлю скотом с окрестными землями. Характеристический местный продукт червец, по имени которого прикарпатская Русь прозвана Червонной, через посредство армян, вывозился в Геную и Флоренцию, под названием kermez, для окраски шёлку. Садоводство в руках армян возбуждало удивление привыкших к своей славянской лени туземцев. Старинные польские проповедники упоминают о них, как о людях богобоязливых, которым небеса чудно покровительствуют в их трудолюбии, так что, разрезав яблоко из армянского сада, не раз находили в нём сверхъестественное начертание св. креста. Во Львове армяне слыли людьми богатыми, образованными, и утончённостью нравов превосходили прочих горожан в такой степени, что король обыкновенно им поручал устраивать покойный и весёлый отдых иноземным посольствам, утомлённым дорогой, которая в те времена отличалась всевозможными неудобствами и лишениями. Львовский рынок, центральный пункт города, принадлежал почти одним армянам. Из 38-ми богатых лавок они владели 22-мя, в то время когда католики — только 8-ю, а русские — 6-ю лавками. Две остальные были спорным достоянием различных народностей. Из числа убогих крамных комор, католикам и православным принадлежало только по 5-ти, тогда как армянам — 19. Когда купеческие возы с червонорусскими товарами шли через Черновцы или Сочаву, армяне (по уставной грамоте молдавского господаря Александра 1407 года) платили таможенной пошлины за свои фуры двумя грошами больше немецких возов, как по ценности товаров, так и по величине фур.

Русские жители города Львова терялись в смешанной толпе немцев, поляков, армян, жидов, татар, сербов, шкотов и других пришельцев; но они сознавали себя хозяевами города, окружённого русскими сёлами и провинциями. Они чуждались даже магдебургского права, введённого у них немцами. Они, вместе с армянами и татарами, выпрашивали у короля дозволение судиться по собственным своим правам и обычаям. Архитектурой церквей своих соперничали они с самими армянами, которые подавляли их богатством, но не численностью. Ещё в Казимирово время построили они знаменитую впоследствии церковь Св. Юра на горе, над рынком, под надзором того архитектора, который потом строил церковь армянскую. Даже русский колокол Св. Юра, славный своей огромностью и древностью, покрывал в городе звон прочих колоколов, не исключая и церкви католического епископа, посаженного во Львове Казимиром III.

Львовские инородцы, превосходя русинов торговлею, промыслами, бывалостью и широтой предприятий, были в их глазах всё-таки «приблудами», народом чужим, верой чужой. Наследственность такого взгляда составляла единственное, но существенное преимущество их, не только перед немцами, армянами и другими иноплеменниками, наполнявшими львовские базары, но и перед самими поляками, ради которых был завоёван Казимиром Подгорский край. Когда русский мир, едва связанный единством веры и родовым началом князей Рюриковичей, распался на несколько частей, организм этого политического тела, по-видимому, перестал действовать, как одно живое целое, но это только по-видимому. Уже одно имя Руси, не утраченное ни одной частью древнего русского займища, служило залогом его будущего воссоединения. Русская вера, русский обычай, русская речь, русская песня, русские исторические и сказочные предания: всё это воспитывало детей и юношей на пространстве от прибалтийского города Изборска до черноморского порта Кочубея, от Вислы и Волхова до верхней Волги и нижнего Дона, а воспитывая молодёжь из поколения в поколение, поддерживало в Галичине, как и всюду по великому русскому займищу, чувство отособления русской расы в разноплеменном наплыве.

На взгляд Казимира III, Польша должна была казаться довольно сильным политическим телом для того, чтобы разнородному составу новой провинции сообщить единство движения. Всякая политическая система, в подобном случае, рассчитывает на тяготение провинций к правительственному центру и на то образующее влияние, которое центральная власть оказывает на окраины государства. Но Казимир не знал, что широкий базис, на котором он строил своё государство, сузится со временем панами до одной сотни тысяч конституционных представителей Польской Речи Посполитой. Галицкая Русь действительно тяготела к правительственному центру; она в самом деле подчинялась образующему влиянию центральной власти; но тяготела и подчинялась только в лице тех представителей русской народности, которые так или иначе очутились в замкнутом кругу шляхетноурождённых и вельможных. Остальное, то есть почти всё русское в Галичине, под правлением преемников Казимира Великого, продолжало незримую для государственных людей работу наследственности, и притом с такой энергией коренных начал своих, что, подчиняясь всем эволюциям польского законодательства и влиянию соприкасавшихся с ним иноплеменников, оно до нашего времени сохранило свой древний тип, тип русского народа, чуждый всем соседним народам и только нам одним родственный.