Чайна Мьевилль - Октябрь [litres]

Но сообщение было перехвачено левым Центральным комитетом Балтийского флота. Он заставил командира Вердеревского ответить: «Приказания исполнить не могу».

На Марсовом поле казаки напали на кронштадтских матросов.

Совет продолжал спорить. Большевики, левые эсеры Спиридоновой и меньшевики-интернационалисты Мартова, вторя демонстрантам, настаивали на том, что нельзя позволить сохраняться текущему положению. Основное, умеренное направление эсеров и меньшевиков, напротив, твердо стояло на том, что в этой стране, где капитализм все еще недоразвит, буржуазная фаза развития не окончена, пропорциональная доля рабочего движения мала, полностью социалистическое правительство приведет к катастрофе. На данном этапе коалиция была необходима.

В зале Таврического дворца представители рабочих и солдат просили земли для крестьян, мира, рабочего контроля.

«Мы доверяем Совету, но не тем, кому доверяет Совет», – сказал один делегат. «Сейчас, когда кадеты отказались с вами работать, – говорил другой, – мы спрашиваем вас: «С кем вы еще будете сторговываться?»

Снаружи продолжались стрельба и стычки. Засады; внезапные выстрелы и запах пороха. Пулеметы отделяли всадников от лошадей. Табун забрызганных кровью лошадей без всадников носился вдоль набережной, стуча копытами и испуганно косясь по сторонам.

Ранним вечером небо все еще было слишком светло. Внезапно прибыл и вошел во дворец 176-й полк.

Эти сторонники межрайонцев получили призыв «защитить революцию» и прибыли из Красного Села. По случайности первой встреченной ими авторитетной персоной оказался меньшевик Дан. Он был, как всегда, одет в военную униформу и, увидев прибывших солдат, немедленно приказал им выставить часовых. 176-й полк подчинился.

Позднее Суханов высмеял этот эпизод подчинения врагу, одному из тех самых умеренных, которым противостояли прибывшие солдаты. Троцкий, однако, будет настаивать на том, что их решение было стратегически верным, так как оно позволило навести определенный порядок, зная, где находится противник. Так или иначе, примечательная детать исторического момента состоит в том, что убежденные левые сторонники передачи всей власти Советам были направлены противниками Совета для его защиты, пока сам Совет отчаянно сопротивлялся получению власти, которую они хотели ему дать.

Споры о власти усиливались. В 8 часов вечера на Литейном мосту казаки открыли огонь по рабочим: то был не февраль. Стук выстрелов, крики раненых и умирающих, сочащаяся через разводную щель моста кровь. На противоположной набережной от особняка Кшесинской 2 тысячи вооруженных кронштадтцев сломали ворота Петропавловской крепости и взяли военный комплекс под свой контроль. Эффектная, но не эффективная акция: они не знали, что теперь с ним делать. А Совет все продолжал спорить. В Петроград начали прибывать лояльные войска. Среди разбросанных гильз и разбитого стекла лежали мертвые лошади.

К полуночи Совету на выбор были предложены три позиции. Правый Гоц предложил оказывать поддержку остаткам Временного правительства до тех пор, пока Исполком Совета не соберется на пленум. Для левого Мартова «русская буржуазия как целое определенно перешла в нападение на крестьянскую и рабочую демократию»; «история требует, чтобы Совет взял власть в свои руки» – и он призвал к новому радикальному Временному правительству, теперь уже с большинством из представителей Совета. Крайне левый Луначарский требовал передачи всей власти Совету.

Депутаты вставали один за другим, чтобы принять участие в голосовании. За предложение Гоца проголосовали: меньшевик Дан, трудовик Кондратенко, энес Чайковский, эсер Саакьян, и так далее – человек за человеком, группа за группой. Левые боролись за то, чтобы изложить свою позицию, зная, что они все равно проиграют.

Около часа ночи, когда Церетели говорил с трибуны, раздался шум тяжелых шагов. Депутаты поднялись с мест, снова побледнев от страха.

Затем Дан воскликнул с облегчением: «Пришли полки, верные революции, для защиты ее полномочного органа ЦИК».

Прибыл Измайловский гвардейский, затем – Преображенский и Семеновский полки. Их оркестры играли «Марсельезу», которой меньшевики с эсерами начали с восторгом подпевать. Совет был спасен, ему не надо было теперь захватывать власть.

Прибывшие солдаты были стойки, но встревожены недавно услышанной и еще не публичной информацией: новостью о том, что Ленин был шпионом.

Июльские дни откликнулись эхом в крупных провинциальных городах, свидетельствуя о нестабильности ситуации в них – особенно в тех, где гарнизону угрожала переброска на фронт: в Саратове, Красноярске, Таганроге, Нижнем Новгороде, Киеве, Астрахани. В Нижнем Новгороде приказ об организации смотра 62-го пехотного резервного полка вечером 4 июля привел к столкновениям между лояльными и недовольными солдатами и нескольким смертям. 5 июля бунтовщики избрали Временный комитет и на короткое время захватили власть над городом. В Иваново-Вознесенске, центре текстильного производства с воинственным рабочим классом, Совет ненадолго взял всю власть.

В других городах, однако, не происходило событий серьезнее наскоро организованных митингов. К примеру, в Москве, втором городе страны, большевики выпустили вялый призыв к шествию с требованием передачи власти Советам 4 июля. Оно было тут же запрещено Московским Советом, и большинство рабочих ему подчинилось. Многие большевики, должно быть, тоже были бы рады покончить с этим делом, но, понимая, что их недавно радикализовавшиеся и полные энтузиазма младшие товарищи все равно, скорее всего, проведут какую-нибудь акцию, они с неохотой присоединились к бесцельной и весьма жалкой демонстрации.

В Петрограде между 2 и 3 часами ночи большевистский ЦК выпустил текст, который сами руководители охарактеризовали как «призыв» к рабочим и солдатам прекратить уличные демонстрации; на самом деле, то было санкционирование свершившего факта в условиях спада движения.

Утром 5 июля на последней странице «Правды» неубедительно объяснялось «решение» партии прекратить демонстрации – будто партия приняла такое решение и вообще могла это сделать. Оно было утверждено, потому что «цель демонстрации достигнута. Лозунги передового отряда рабочего класса и армии показаны внушительно и достойно». Внушительно – возможно; но большевики слишком долго колебались относительно того, уместно ли их «показывать» таким образом.

В любом случае цели лозунгов, мягко говоря, достигнуты не были.

Рассвет 5 июля. Власти развели мосты. Их концы целят в небо, отрезая путь мятежникам.

Едва Ленин покинул типографию «Правды», как арестовывать его приехали лоялистские солдаты. Вместо него они схватили рабочих, обыскали материалы и разбили оборудование, вопя о шпионах, германских агентах и измене.