Николай Полевой - История русского народа

Итак, Иоанн разрушил одно из тех предприятий, которые могли прославить его не менее взятия Казани, могли уничтожить крымских татар и избавить от них Россию двумя столетиями прежде решительного уничтожения сих хищников? Ошибка и робость, достойные сожаления, и еще более, если припишем их упрямству Иоанна! Мы упомянули, однако ж, о другом предприятии, к которому стремился Иоанн. Изъясним его.

Современники говорят, что он замыслил тогда обратиться на Запад; хотел взять Ливонию, даже Пруссию, Швецию – по крайней мере, Литву; двинуться таким образом в Европу и сделаться сильным государем среди западных властителей, довольный укреплением и успехами на Востоке. Если такой план, при ближайшем рассмотрении, мог оказаться несбыточным, если даже невозможно допустить, чтобы он мог вместиться в уме Иоанна, при его образовании и понятиях, по крайней мере, современники опасались такого плана. Густав Ваза писал об нем к польскому и датскому королям, Ливонскому гермейстеру, прусскому герцогу. Когда с 1555 года начались торговые сношения Англии с Русью, Густав убеждал королеву Марию не умножать силы и богатства русских торговлею, не укреплять дружбою своею русского царя, и без того опасного. Тщательно старались не пропускать в Русь иностранных художников и ученых. Магистр Ливонский уверял императора в 1551 году, что, все окрестные властители боятся Иоанна, что допуская в Русь художников и ученых, Европа возвеличит Русь, откроет в ней убежище всем западным еретикам, и что Иоанн и без того уже намерен покорить себе Литву, Польшу, Швецию и Пруссию. В самом деле, мысль о покорении Ливонии была любимою мыслью Иоанна. Для сего почитал он главною и важною мерою всячески и сколько можно долее, поддерживать дружбу с Польшею, пока в Ливонии дело будет кончено. Напрасно Адашев и друзья его отговаривали Иоанна, указывали ему на Крым, на храброго Вишневецкого; они принуждены были уступить упрямству царя и вскоре убедились они, что доверенность их у Иоанна уже совершенно потеряна.

Вследствие своей любимой мысли Иоанн, не унижая гордости, постоянно поддерживал сношения с Сигизмундом Августом. В 1552 году явился в Москве гонец с письмами от литовских вельмож к митрополиту и боярам, в которых просили они убедить Иоанна на прочный мир. Митрополит отвечал, что дела мирские не его дело; бояре уведомили, что главное затруднение состоит в несоглашении короля именовать Иоанна царем и в упорстве его прислать для сего послов в Москву. В июне 1553 года приехал польский посланник. Его не пригласили к обеду во дворец и не взяли от него даров, ибо он не хотел величать Иоанна царским титулом. «Вижу, что вы приехали ссориться, а не мириться», – отвечал Иоанн другим послам королевским, также спорившим о титуле царя. Послы оставили Москву; но гнев Иоанна был притворный: послов воротили подтвердить перемирие с ними еще на два года. Боярин Юрьев едва не поссорился с королем, когда его послали принять после сего подтверждение королевское. Король хотел присягнуть только на своей грамоте, где не был упомянут царский титул. После долгого спора решились потом, и напрасно доказывали королю грамотами папы, императора, других королей, что еще деда государева именовали царем все сии государи. В марте 1556 г., заключая опять только перемирие на 6 лет, послы польские думали опровергнуть настойчивость русских вопросом: почему же дед и отец Иоанна не именовались вообще царями, получая сей титул от других государей? «Потому, – отвечали им, – что они не венчались на царство. И вашего короля предок, Ягайло, не принимал королевский титул, пока не венчался на королевство польское».

Польша более расположилась к миру, когда Иоанн не согласился на предложение Вишневецкого и вызвал его к себе, не желая владеть посредством его городами, Польше подвластными. Другим убедителем к миру послужил Девлет. После попыток 1555 года и бедствий, испытанных в 1556 году, хан уже смиренно просил мира. Вспомнив, что некогда русские требовали от Крыма набегов на Польшу, он послал толпу татар грабить Сигизмундовы области (в 1558 г.) и указывал на свое распоряжение как на доказательство дружбы к России. Освобожденные от казаков Вишневецкого, не преграждавшего более пути через Днепр, татары ограбили Волынь, Подляхию, Подолию, гостили в Польше четыре недели, вывели сорок тысяч пленных, и – не угодили Руси. Не отвечая Девлету, Иоанн послал Ржевского и Вишневецкого начать мелкую войну, занять, отвлечь крымцев, а сам писал к королю, сожалел о крымском набеге, говорил о своих мерах для отвращения вперед подобного нашествия поганых, изъяснял Сигизмунду Августу необходимость прочного мира между Польшей и Русью. «Настало время соединиться и общими силами низложить врага христианства», – писал Иоанн. С радостью и изумлением читали в Польше грамоту Иоаннову; гонца русского честили, угощали; заговорили о союзе с Россией против турок. Король прислал к Иоанну благодарить его, обещал прислать послов для заключения вечного союза и мира; без выкупа отпустил двух пленных воевод, князя Мих. Юрьев. Оболенского и князя И. Ф. Шелешпанского. Если Иоанн хитрил с Польшею, его хитрость удавалась; но последствия доказали его ошибку, когда, напротив, предприятия правителей против Крыма и принятие предложения Вишневецкого, после занятия им Черкас и Канева, могли принести прямую и существенную пользу России.

Война на Севере начиналась еще в 1555 году, только не с Ливонией. Заключив мирный 60-летний трактат с Густавом Вазою в 1524 и подтвердив его в 1537 году, с обеих сторон не думали о войне. Но издавна пограничные жители Швеции и России ссорились между собою, даже иногда дрались; наконец русские вошли в шведские пределы и сожгли несколько селений; шведы мстили тем же, разоряя селения в русской Лапландии. Новгородским наместником был тогда князь Дим. Палецкий. Он послал дружину прогнать шведов от русского предела и отправил гонца объясниться с самим королем. Отряд русский разбили, а посланного задержали, не понимая его объяснений. Шведы не явились потом для переговоров в назначенное место; велено было выставить полки на границу. Старик Густав Ваза встревожился движением русских, сам отправился защищать Финляндию, считая выступление русских войск объявлением войны. Адмирал его Иоанн Багге вошел в Неву и осадил Орешек. Русские воеводы, Семен Шереметев и князь Ногаев, помогали защищаться осажденным. Багге принужден был отступить. Сильное русское войско собралось зимою и, после неудовлетворительных сношений, весной 1556 г. Палецкий выступил в Финляндию, разорил городок Кивен, жег окрестности Выборга. Иоанн называл это победою и послал несколько шведских броней к ногаям, гордясь перед ними и объявляя о торжестве своем над немецким королем, дерзнувшим оскорбить великого царя русского. Видя безрассудство начинать войну, когда его выдают другие, Густав отправил посланника в Москву говорить о мире. Приняв подарки Густава, Иоанн пригласил посланного обедать с собою, говорил много и долго о силе своей, несправедливости Густава. В первый раз Иоанн явился при сем случае тем Иоанном, каким остался он на всю остальную жизнь. Душа его предалась гордости и кичению. Напыщенную грамоту писал он к Густаву, упорствовал в условиях. Тщеславясь потом перед послами шведскими, угощая их на золоте, он не отпустил пленников без выкупа, не согласился, чтобы король шведский имел сношения прямо с ним, а не с новгородскими наместниками; наконец, желал слышать словопрение о вере архиепископа Упсальского с русским духовенством. Король польский дружески заступился за Густава; писал к Иоанну, что Швеция может способствовать великому предприятию их против неверных и потому не должно утеснять ее. Иоанн, беспрерывно уверявший Сигизмунда в миролюбии, может быть, знал уже в это время, что дружба Польши не совсем искренна; но он отвечал, что не думает никого притеснять. «И на что мне новые приобретения?» – прибавлял он. – И без того мое Русское царство, от Рюрика до меня, только что увеличивается беспрерывно: честь дорога мне, а Густав оскорбил честь мою».