Николай Полевой - История русского народа

Советники царские унывали, видели явную перемену в царе. В 1558 г., вопреки всем увещаниям, Иоанн начал исполнение своего любимого желания – гибельную войну Ливонскую. Но прежде упомянем о частном событии, польстившем самолюбию Иоанна, возбудившем опасения Швеции и открывшем для русских новый источник приобретения богатств торговлею: разумеем здесь мнимое открытие Русской земли английскими мореплавателями.

Мы говорили о предприимчивом духе открытий, оживившем европейцев с середины XV века. Мысль отыскать проезд в Индию через северные моря, избежать тем нарушения разделительной линии, определенной папою между испанцами и португальцами, и присвоить себе торговлю драгоценными произведениями Востока заставила англичан отправить на Северо-Восток три корабля. Два из них были затерты льдом и найдены в 1554 году лапландцами, подвластными России. С ужасом видели люди, посланные по повелению Иоанна, весь экипаж, всех офицеров на обоих кораблях – замерзших, окостеневших от холода; оба корабля представляли страшное жилище смерти, исполненное трупов. Здесь погиб отважный плаватель сэр Гюг Виллоби. Пушки и снаряды с его кораблей были свезены в Холмогоры. Но начальник третьего корабля Ричард Чанселлор благополучно пристал к твердой земле, увидел неизвестных дотоле англичанам людей, уединенную церковь, жилища; узнал, что он находится в Русской земле, что этой землею владеет великий царь. На том месте, где пристал Чанселлор (в августе 1553 г.), находился тогда только монастырь Николая Чудотворца и при нем было несколько хижин. Здесь впоследствии построен город Архангельск. Разведывая у жителей, Чанселлор узнал, что Русь богата многими товарами; что она прилежит к Восточной стороне, ведет торговлю с Азией, Индией и царь ее приветливо принимает чужеземцев. Имея запасные грамоты от короля своего ко всем государям, владения которых встретит на пути, Чанселлор просил позволения ехать к русскому царю.

Послали известие в Москву, где с удивлением услышали о приходе новых, невиданных до того времени англянских немцев. Иоанн велел с почестью везти их к себе, и Чанселлор зимою приехал в Москву, где он и сопутники его изумились силе русского государя, великолепию его двора, множеству войска, пышности одежды и нарядов, блиставших золотом. Грамоту английского короля приняли милостиво, одарили, угостили Чанселлора и отправили с ответною грамотою, в которой Иоанн изъявлял свое согласие на дружбу и торговлю с англичанами. Весною Чанселлор отплыл обратно в Англию. Вести, привезенные им, произвели большую радость при английском дворе и между лондоскими купцами; составилось особое торговое общество, и поверенные его, опять с Чанселлором, явились к Иоанну в 1555 году; они привезли дружеские грамоты королевы Марии и Филлипа, ее супруга. После великолепного приема написаны были условия для торговли; Иоанн велел устроить пристанище для англичан на северных берегах, гостиный двор в Холмогорах, отдал англичанам все взятое с кораблей Виллоби, и когда Чанселлор возвращался, уже в третий раз, в Англию, послал с ним гонцом вологодского воеводу Осипа Неелова. Бурею разбило английские корабли в виду шотландских берегов; Чанселлор утонул, но русского гонца спасли и великолепным приемом старались вознаградить в лице его ласку и приветливость русского царя, оказанные англичанам в Москве. Неелов возвратился с грамотами, подарками, множеством рассказов об Англии и о дружбе англичан и их королевы. С ним приехал в другой раз в Москву знаменитый путешественник английский Антоний Дженкинсон, объездивший всю Европу, бывший в Африке. Он так пленил Иоанна своим разговором и обхождением, что с тех пор, во всю жизнь свою, Иоанн особенно любил англичан, давал им выгоды, льготы, дарил им дома в Москве и Вологде. Дженкинсон, с позволения царя, ездил в Астрахань, Бухарию, Хиву, Персию, где исполнял даже какие-то тайные поручения Иоанна. Он приезжал потом еще два раза в Россию. Торговля оживила отдаленные, льдистые берега Белого моря. Художники, врачи, рудознатцы приезжали сим путем в Россию. Вслед за англичанами скоро явились голландские и брабантские корабли.

Но приступая к описанию одного из важнейших событий жизни Иоанновой – войне Ливонской, имевшей столь обширные следствия для России, Польши, Швеции, продолжавшейся столь долгое время, стоившей столько крови и стольких слез народам, – войне, разрушившей орден Ливонских рыцарей и сильно сблизившей взаимные отношения Польши, Швеции и России, необходимо сообразить тогдашние отношения Ливонского ордена к Русской земле и состояние его в то время.

Мы видели сих рыцарей Западной Европы, приведенных духом времени на Балтийские берега, с крестом и мечом в руках. Но здесь им нечего было делать для цели своего ордена, с самого начала поселения, когда они объявили своими подданными бедных туземцев, финнов и латышей и заняли обширные области на северо-западе Литвы и Руси. Почитая русских язычниками, или еретиками, несколько раз, в течение трех столетий, хотели они решить судьбу северных русских областей покорением, и всегда покушения их ограничивались мелкими ссорами с Псковом и Новгородом. С другой стороны, полудикие литовские язычники дрались с ними беспрерывно, не думая обращаться в христианство. Цель ордена: распространение христианской веры, была вовсе утрачена. Рыцари составили какое-то странное государство, где смешаны были управление военное с духовным, и повелительные пришельцы, во имя веры, были просто властителями бедствующих, угнетенных рабов. Все сосредоточилось для рыцарей в поддержании самобытности ордена; создалась политика войны и мира для их земли, слабой в основании, окруженной впоследствии сильною Литовскою державою, Польшею, наконец Русью. Орден действовал хитро, противясь неизбежному разрушению, производимому духом времени, некогда создавшим его. Политические обстоятельства, различие религий в Польше и России и сходство религии Польши и ордена, составляли главную защиту рыцарей от Польши и России и отделили его от нападения немецкого ордена. Польша видела в ордене Ливонском одно из пособий против Руси. Со времени падения самобытности Новгорода и Пскова благоразумно прекратил орден мелкие ссоры с русскими землями; он увидел и испытал, что не горсть псковитян и новгородцев, но грозная сила русского царя будет мстить за каждое своевольство, за каждую обиду Русской земле.

К счастью ордена, ни один из потомков Ягайлы не был обладаем духом завоеваний, и польские короли не понимали пользы, какую могут извлечь, если примкнут владения свои к Балтийскому морю. Еще менее могли помышлять о том русские государи, занятые борьбой с потомками Чингиса и враждой с Польшею. Самое предприятие царя Иоанна, кажется, имело основанием одно честолюбивое желание: видеть покорными гордых ливонских крыжаков, взять у них какую-нибудь область и погордиться своею победою и силою. Может быть, его оскорбляла и мелкая крамола рыцарей, не допускавших в Россию переселения иностранных художников, желавших, чтобы выгоды заморской торговли доставались только орденскому купечеству. Сомневаемся в обширном замысле Иоанна, которым взаимно пугали друг друга Швеция, рыцари, Польша, Дания. Но покоритель Казани, Астрахани, сокрушитель Крыма, не боявшийся польского короля, захотел включить в титул свой название государя ливонского, и орден подвергся крайней опасности.