Николай Полевой - История русского народа

Но не совсем тщетны были моления Кеттлера у иноземных государей. Пока другие собирались заступиться за Ливонию, в марте 1559 года приехали в Москву датские послы. Фридерик II извещал Иоанна о своем восшествии на престол отцовский, напоминал о дружбе между Россией и Данией, желании возобновить торговлю и прежние сношения. Наконец, послы его просили дать мир и пощаду Ливонии, древней Датской области, находящейся во временном управлении магистров. Соглашаясь на мир и дружбу, послам заметили нелепость слов их о принадлежности Ливонии датскому королю; сказали им, что Ливония издревле была русская область и царь берет свое наследие; что если Дания желает мира Ливонии, то пусть уговорит магистра и епископов явиться с безусловной покорностью в Москву или прислать для сего знатных людей. Впрочем, в уважение просьбы королевской, до присылки послов ливонских, Иоанн согласился не воевать Ливонии с мал до ноября. Датчанам выдали даже опасные грамоты для проезда послов ливонских.

Старец Густав Ваза также прислал грамоты и послов просить о помиловании Ливонской земли. Он жаловался, однако ж, на вероломство рыцарей, уверял, что просит только по желанию императора и готов уговаривать магистра покориться русскому царю; будет соблюдать дружбу, если Иоанн и не уважит его просьбы. «Зачем же вступаться вашему королю? – отвечал Иоанн послам Густава. Император может просить меня сам, если хочет, а навести на ум магистра у меня есть средства и без пособия Швеции».

Царю Ивану IV вручают трофеи, взятые у Девлет-Гирея князем Воротынским

Густав замолчал. Тем ревностнее начала действовать своекорыстная политика Польши. Честолюбие вдруг овладело Сигизмундом, и затмило в глазах его все препятствия, всю опасность московской силы. Мелкая война Иоанна с крымцами и страх, наведенный на Девлета русскими, обезопасили Польшу от татар. Всегда скорый и безрассудный в решении, Сигизмунд вдруг переменил речь в переговорах с Москвой. Послы его были у Иоанна в марте 1559 года и начали переговоры о мире. Польша потребовала Смоленска. Требование назвали несбыточным и соглашались мириться так, как есть владения обеих держав по перемирию. Всего более оскорбило Иоанна требование короля: не воевать Ливонии, ибо император отдает ее Польше. «Король передумал против прежнего – его воля; но Ливония моя земля; советую вашему королю не брать, когда император станет отдавать чужое», – отвечал царь. В июне послал он жаловаться на обиды литовцев русским купцам. Ему не внимали, и в ноябре послы польские приехали продолжить прежнее перемирие. «Что прибыли в перемирии?» – отвечали им. – Не вам ли предлагали мир прочный и дружеский союз против татар? Вы лучше хотите платить дань хану и в награду за то видеть землю вашу разоряемой его ордами». В досаду королю, Иоанн называл себя в грамотах к нему государем Ливонской земли и града Юрьева. В Москве видели неизбежность войны с Польшею, и вскоре опасение превратилось в уверенность.

Оставив на время оружие, Кеттлер приехал в Краков, готовый лучше быть рабом короля польского, нежели данником Москвы. Он убедил Сигизмунда помогать Ливонии. Кеттлер обещал заплатить Польше 700 000 гульденов, отдавал в залог шесть крепостей; за то король обязывался помогать магистру средствами мирными, заступлением у других государей и войском. После одержания побед над русскими положено разделить дружески все, что приобретут от России миром. Ливония ожила, когда Кеттлер привез договор с Польшей в Ригу. Получив обнадеживания императора, небольшую помощь людьми и деньгами из Германии, собрав у себя несколько воинов и денег на жалованье им, юный магистр уже мечтал о победах, об истреблении русских, не хотел дожидаться сборов Польши и говорил, что меч его должен показать пример друзьям ордена. Безрассудный готовил себе погибель, как будто не знал Сигизмунда, не проникал Иоанна!

Обращаемся к событиям, которые в это время увеличили горделивость русского царя неожиданными успехами на юге его владений.

Мы видели, что не уважая словами Девлета, уверявшего, будто из дружбы к России татары его грабят Польшу, Иоанн послал Ржевского и Вишневецкого занять хана мелкой войной. Храбрый Ржевский поплыл по Днепру, стал за 10 верст от Перекопа, ходил на Ислам-Кермень. Девлет укрылся в Крыму, робел так, что Ржевский решился остаться с дружинами в устье Днепра до зимы, а Вишневецкий, бывший с ним вместе, воротился в Москву. Тогда же разбили мелкие отряды крымцев, посланных на Казань: Девлет слышал, что около Казани бунтуют, и искал союзников. Еще более обманули его слухи, будто все русское войско находится в отдаленной Немецкой земле. Зимою 1558 года из Крыма отправились три сильные полчища. Ногаи соединились с крымцами, и крымцы вдруг пошли на Каширу и на Тулу; сын Девлета Махмет-Гирей пустился на Рязань. На берегах Мечи со страхом узнали хищники, что в Москве осталось сильное войско; они спрашивали об ужасных людях: Иване Шереметеве, Михайле Воротынском, Дмитрии Вишневецком; узнали, что сзади них, близ Перекопа, донские казаки грабят ногайские улусы; что Воротынский уже идет на них, Вишневецкий ждет их в Белеве, а Шереметев в Рязани. Толпы Девлетовы бросились обратно, и так поспешно, что Воротынский, шедший по следам их, не мог догнать беглецов.

Русский царь привык почитать Девлета бессильным причинять какое-либо зло России; набег его почел он оскорблением, достойным мести. Два вождя, равно славные воинской доблестью, Даниил Адашев и Дмитрий Вишневецкий, были посланы не с сильным войском, но с казаками и смелыми наездниками (в феврале 1559 г.). Первый изумил современников подвигом неслыханным: от Кременчуга он поплыл Днепром, имея 8000 воинов; под Очаковом взял турецкий корабль, близ острова Чула захватил другой, отправился прямо в Крым и пристал в сей стране, некогда даровавшей крещение Руси, но уже целые века после того враждебной и неприступной для русских. Шесть столетий протекло, как «русская сабля в тех землях не бывала очервлена кровию, и не гремела труба, сзывающая православное воинство». Истребив верблюжьи стада близ острова Ярлаша, Адашев напал на оседлых жителей Кременчика, Коршан, Когольника, был в 15 верстах далее Перекопа, грабил, жег, ушел безопасно на остров Озибек и поплыл обратно Днепром, отослав турок, захваченных русскими в полон, к паше очаковскому, сказывая ему, что царь русский наказывает своего злодея, хана крымского, но не воюет с великим султаном. Паша вежливо благодарил Адашева, а Девлет на мог опомниться от изумления. Весь Крым встревожился; народ встретил хана криком: «Гибнем! Русские здесь! Мирись с царем московским!» Девлет одумался наконец, когда русские удалились, хотел уничтожить их на Днепре; но Адашев плыл благополучно, отстреливаясь от татар, в бессильной ярости рыскавших по берегу Днепра. С другой стороны Вишневецкий бил крымцев под Азовом, приплыв туда по Дону и соединив в свои дружины казаков и ногаев. Осенью возвратился он в Москву с горскими князьями, желавшими иметь у себя русского воеводу, просившими крещения, требовавшими помощи, людей и запасов. Соединяя ногаев, горцев, казаков, Вишневецкий вызывался Иоанну с востока и с юга воевать Крым.