Николай Полевой - История русского народа

Все такие вести производили радость в Москве. Царь велел петь благодарственные молебны, дарил воевод, отвечал на мирные предложения Девлета, что пора ему перестать говорить безлепицу, что теперь ведом русским путь в его землю. Еще весной 1559 г. царь велел готовить большое войско на Крым; но другие дела, внешние и внутренние, увлекли его. Татары уже не дерзали явиться на Русь; их мелкие наезды в 1559 году были безуспешны; зимою и летом 1560 года ногаи, казаки, легкие русские отряды рассыпались повсюду от Алова до Днепра, ходили на Аккерман, плавали по Бугу, Ингулу, были под Очаковом. Крымцы не смели перекочевать за Перекоп; целые улусы их уходили для спасения своего за Днепр.

С весною 1559 года, по обещанию царя, данному королю Фридерику, Ливония не видела уже в опустошенных областях своих русского меча и пожаров, воспаленных рукой неприятеля. Русские сидели в занятых ими ливонских городах; сильные полчища Иоанна отдыхали в русских пределах. Что же Кеттлер? Мечтал, будто царь робеет его союза с Польшей, и не хотел ни слушать советов благоразумия, ни соблюдать правил осторожности. Нетерпеливо желал он доказать, напротив того, на деле, что столь легко казалось ему в безрассудных предположениях. Решительный шаг был сделан: Кеттлер нарушил срок не перемирия, но отдыха, данного Иоанном. Осенью войско магистра было готово; он слышал, что Польша также готовит вспомогательные войска, и – начал войну…

Отнять Дерпт, самое важнейшее завоевание русских, оглушить неприятеля сим нежданным ударом – такова была первая мысль Кеттлера. Он напал на отряд воеводы Захара Плещеева и истребил его; немедленно окружил Дерпт, открыл пальбу из пушек; боярин Катырев-Ростовский, защищавший Дерпт, не думал сдаваться. Холод и ненастье лишали Кеттлера возможности взять город приступом, когда он не сдался с первого нападения, от страха. Со стыдом принужден был магистр отступить, услышав, что русское войско уже идет на помощь Дерпту. Кеттлер отошел к Лаису, хотел взять хоть этот небольшой городок. Стрелецкий голова Каткаров показал необыкновенную храбрость: с 400 воинов, он выдержал все жестокие нападения рыцарей, и после двухдневной осады Кеттлер укрылся в Венден, с поздним сознанием, что безрассудство его только навлекло новые бедствия на Ливонию.

За ним шли мстители, русские воеводы; они разорили Вольмарский, Венденский уезды, не боясь магистра; сожгли предместье Тарваста, где находился бывший магистр Фирстенберг; разбили Фирстенберга, когда он сделал вылазку из крепости, и осадили Мариенбург. Озеро, на острову которого стоял город, делавшее его неприступным во время лета, замерзло; стены разбили пушками; защитник Мариенбурга, коммандор Зибург, испросил позволения выйти и сдал город. Заняв его русскою дружиной, воеводы удалились в Псков. Весной они начали действовать легкими отрядами, ожидая на смену себе новых воевод из Москвы.

Иоанн прислал новых воевод. В числе их были князь Андрей Курбский, и, к удивлению всех, Алексей Адашев, до тех пор душа советов Иоанна, неотлучно находившийся при нем, самовластный правитель Русского государства, ибо управлял волею самого государя. Правда, Адашев явился в Ливонию с почестью: находясь в звании окольничьего, он считался третьим воеводой большого полка, и, не показывая ни горести, ни оскорбления, ревностно начал доказывать усердие к царю своим мечом в битвах, как доселе доказывал его умом в советах. Но все увидели, что время владычества Адашева миновало; вскоре узнали, что и Сильвестра нет уже в Москве.

Но докончим прежде описание Ливонских событий. Вместо помощи войском, Польша помогла в это время рыцарям только советами. Кеттлер печально смотрел на пожар Тарваста и падение Мариенбурга, но не двигался на помощь. В январе 1560 г. прибыл в Москву секретарь Сигизмунда Володкович. Король решительно объявил Иоанну, что русские должны оставить все ливонские города; не скрывал уже и того, что магистр поддался Польше. Называя ложными все притязания Иоанна на давность владения Ливонией, Сигизмунд грозил войной. Володкович говорил боярам, что весь народ польский требует у Сигизмунда защиты рыцарей от свирепости русских, но король рад продолжать мир, если Иоанн добровольно отступится от Ливонии. Не упоминая о старых правах, Володковичу указали на договор, которым Дерпт обязался платить дань, и смеялись над хвастливой гордостью короля. Не более успеха имел император, заступившийся за Ливонию также только словами. Гонцу, привезшему грамоту императорскую, отвечали, что с ним переговаривать не станут; что император может прислать послов к царю, если имеет какие-либо объяснения касательно Ливонии. Между тем русские действовали мечом – сильно, быстро и беспощадно.

В мае 1560 г. Курбский и Алексей Адашев пошли из Дерпта, взяли Фегефеер, замок епископа Ревельского, подходили под Витгенштейн, разорили Коскильскую область, и, узнав, что Фирстенберг вышел из Феллина, обратились на него. Фирстенберг стал в неприступном месте, за болотами, не смел напасть на русских, когда они пробирались через болота, заплатил за нерешительность потерей битвы и бежал в Феллин. Курбский истребил мелкие отряды немцев, выманил на засаду Фирстенберга, и старый воин едва мог ускакать обратно в Феллин.

Здесь он не видел уже безопасности, спешил отправлять лучшее имение жителей в Гаспаль. Его опасения оправдались. Шестьдесят тысяч войска, сто пушек, главные воеводы русские шли к Феллину по приказанию Иоанна. Отряд из 12 000 человек пересек сообщение Феллина с Гаспалем. Отчаянное нападение ланд-маршала Беля не смешало князя Барбашина, начальствовавшего сим отрядом: с тысячью воинов Бель ударил на русских неожиданно, и попался в плен, вместе с 11 чиновниками и 120 рыцарями. Плен сего старца, уважаемого всем ливонским рыцарством, произвел общую скорбь. Представленный русским воеводам, Бель со слезами говорил им, что гнев Божий, за грехи и преступления, явно губит его несчастную отчизну. «Неужели вы думаете, что меч ваш дает вам победы? – продолжал Бель, в беседе, умилившей самих его победителей. – Но я благодарю Бога, что могу хотя пострадать за мою родину!» Старец как будто предчувствовал близкую страдальческую смерть свою.

И действительно: казалось, что невидимая сила бодрила самых храбрых. В августе 1560 г. русские окружили Феллин; началась пальба, и тщетно Фирстенберг умолял биться мужественно, уверял, что вскоре придет помощь, отдавал все свое имение воинам. Испуганные пожаром, войска не слушали бывшего магистра, начали переговоры о сдаче города: всем обещана была свобода – кроме Фирстенберга. Царь хотел видеть пленником в Москве знаменитого своего неприятеля, и – его выдали русским.