И. Осипова - «В тени Лубянки…»

Он рассказал, что в Советском Союзе заранее планируется вся экономика страны. Воодушевившись этой темой, он далее продолжал говорить о том, что работа его является далеко не ординарной, что он инженер по планированию в главном отделе. По его словам, Госплан точно знает, что происходит и в РСФСР, и на Украине, и в любой части СССР. Они вычисляли нормы и процент производительности, графики и диаграммы его отдела указывали на рост производства, сельского хозяйства, образования, транспортных перевозок и так далее. Правительство, продолжал он, знало, сколько производится тонн стали, сколько строится домов и заводов. Все рождения и смерти сведены в таблицы; у них есть представление о количестве родившихся детей и числе вылупившихся цыплят.

Яркая картина, которую он нарисовал, действительно была необыкновенной, хотя сильно напоминала статьи из «Правды» и «Известий». Но после этих описаний, все еще звучащих в моих ушах, я не был готов к последующим откровениям. Расхвалив систему планирования, он всплеснул руками, пожал плечами и посмотрел на меня с видом неописуемой беспомощности: «Но почему-то из всего этого ничего не выходит!» Здесь можно провести параллель между оценкой инженера и упразднением Хрущевым шестой пятилетки в конце 50-х годов. Периодически русских людей вгоняют в неистовое производство, противодействуя, таким образом, нежеланию работать, порожденному бездушной коммунистической философией. Теперь русских людей заставляют выполнять семилетки вместо пятилеток, но я надеюсь, что Советы в конце концов поймут, что человек — не машина, а сложное соединение моральных и физических качеств, чуждых «планированию».

Я никогда не расставался с черной кожаной сумкой, идя в церковь. Обычно это ставило в затруднительное положение персонал американского посольства, куда я часто заходил по дороге. «Почему вы всегда носите ее с собой, отец Браун?» — спрашивали они шутливо, подразумевая, что это выглядит подозрительно. Конечно, я не носил в ней бомбы или секретных планов свержения режима: в ней было четыре больших ключа от церкви, елей для помазания, стола [155] Главный предмет богослужебного облачения католического священника; то же, что епитрахиль в византийской церковной традиции. — Прим. сост . и требник; там же находился план улиц города с маршрутами трамваев и автобусов и картой метро для облегчения поездок. А еще засунутая в самый угол сумки маленькая бутылочка с бренди, которым я поил больного, когда температура в его комнате была ниже нуля.

Но большую часть сумки занимали баночки и пакеты с консервами, которые мне удавалось получить из-за границы. Вплоть до самой войны французское посольство всегда поддерживало меня в моей тайной благотворительности [156] Об этом вспоминали сестры-монахини Абрикосовской доминиканской общины, прошедшие лагеря и ссылки. — Прим. сост . . Без всяких сомнений оно разрешало мне пользоваться благами беспошлинного импорта, хотя я не был в штате посольства. В то же время американское посольство стояло на твердой позиции корректности на протяжении всех моих одиннадцати лет в России. Под предлогом того, что я не был их сотрудником, они отлучили меня от привилегий, которые имели сотрудники посольства, исключая шесть месяцев до моего отъезда. Один раз мне было позволено сделать большую закупку в магазине американского посольства, когда оно собиралось эвакуироваться при продвижении немецкой армии к Москве. Другой раз во время войны добрый адмирал Уильям Стэндли, четвертый посол в Москве, в качестве благотворительности внес меня в список нуждающихся моряков торгового флота, благодаря чему я получил существенные запасы американских продуктов. Очень часто в этой сумке были продукты, которые давали мне некоторые американские сотрудники, догадываясь, что мне приходилось подкармливать и других. Сумка сопровождала меня повсюду.

Русские часто принимали меня за врача; порой это приводило к непростым ситуациям. Однажды я с трудом освободился от одного отчаявшегося мужа, который умолял меня осмотреть его больную жену. У него было мало надежды на официальную социалистическую медицину, и он готов был заплатить любые деньги, только бы я осмотрел его жену! Я попадал в такие ситуации довольно часто. Когда я входил в советские квартиры, чтобы причастить умирающего или совершить помазание, каждая семья, живущая на этаже, знала об этом через пять минут. Частная жизнь практически отсутствует в коммунальных квартирах. Когда я шел обратно, эти славные люди, ошибочно принявшие меня за доктора (но не их районного), просили, чтобы я осмотрел их больных.

По воскресеньям и церковным праздникам в церковь Святого Людовика приходила молодая женщина, шпионка, и демонстративно садилась в центре, записывая все, что я говорил по-английски, по-французски или по-русски; конечно, она и ее шефы из НКВД особенно интересовались моими проповедями. Она начала появляться после того, как я стал обращаться на русском языке к толпам людей, чьи прежние места богослужения в столице были закрыты. Такой особой привилегии церковь Святого Людовика Французского удостоилась не случайно, не было другой церкви, мечети, молельного дома ни в Москве, ни в Советском Союзе, которые пользовались бы подобным вниманием стенографистки секретной полиции. В середине 30-х годов проповеди не произносились нигде в столице, в том числе и в некоторых еще открытых православных церквях. И все это время, благодарение Богу, я действительно свободно проповедовал истины христианской доктрины. Никогда я не предоставлял на рассмотрение местных властей тезисы своих проповедей, а насколько они одобряли мои чтения из Священного Писания и мои проповеди — это другой вопрос.

И иностранцы, и русские часто выражали удивление не по поводу того, что я сказал, а что я вообще осмелился это сказать. На эти слова я просто цитировал Святого Павла: «Для слова Божьего нет уз» (II, Посл. Тим. 2, 9). О недовольстве Советов тем, что я говорил с кафедры, мне было хорошо известно. Русским прихожанам никогда физически не препятствовали посещать церковь, но был введен советский календарь, заменивший воскресенье на рабочий день. Были и другие методы, которые отбивали охоту посещать церковь: если молодой человек или девушка появлялись в церкви, у них начинались различные осложнения в жизни; группам молодежи всегда уделялось особое внимание. Если человек заходил в церковь мимоходом, на это не обращали внимания; если он приходил два раза в год или после долгого интервала, НКВД почти не придавал этому значения. Но совсем другое дело, если молодой прихожанин был замечен службами два раза в месяц, с этого момента что-то начинало происходить.