Татьяна Симонова - Советская Россия (СССР) и Польша. Русские антисоветские формирования в Польше (1919–1925 гг.)

11 сентября 1921 г. нарком Чичерин вручил польскому представителю в Москве очередную ноту, в которой польские военные круги и польское правительство обвинялись в содействии и попустительстве русским контрреволюционным организациям. Нота была составлена на основании документов, «сфабрикованных поручиком Масловским», попавших в руки полномочного представительства в Варшаве [725]. Исходя из их содержания, российское правительство заявило, что не может признать себя удовлетворенным «видимым и фиктивным исчезновением боевой враждебной организации» [726].

15 сентября НКИД сообщил о намерении Франции вовлечь Польшу в войну против советских республик [727]. На следующий день последовала польская вербальная нота с требованием до 1 октября освободить и доставить к границе всех польских заложников и пленных; передать Польше золото и драгоценности, причитавшиеся ей по Рижскому договору; немедленно возобновить работу реэвакуационной и специальной смешанных комиссий. Варшава угрожала разрывом дипломатических отношений.

Ответная нота 16 сентября от имени Карахана содержала доказательства сотрудничества «русских контрреволюционеров» с Генеральным штабом Польши [728]. В очередной ноте (17 сентября) Москва заявила о согласии до 1 октября внести первый взнос золота и приступить к работе реэвакуационной комиссии, если Польша к этому же времени удалит со своей территории наиболее известных лидеров белогвардейцев и накажет виновных в их поддержке – сотрудников второго отдела Генерального штаба [729].

В ответ 18 сентября поверенный в делах Польской республики в Москве Т. Филиппович направил Чичерину ноту в форме ультиматума с угрозой разрыва дипломатических отношений по поводу «неисполнения» советской стороной трех пунктов Рижского договора, прежде всего – о невыплате советской стороной первого транша золота [730]. Одновременно Польша уведомила о «готовности сообщить о мерах», принятых ею против перехода границы нежелательными элементами. Польский ультиматум был отклонен советской стороной; замнаркома М. М. Литвинов оценил ответ Польши в отношении советского требования «о ликвидации Савинкова и бандитизма» как фактический отказ от его выполнения [731].

22 сентября в ноте НКИД было подчеркнуто, что правительство РСФСР не может «равнодушно относиться к систематической подготовке мелкой партизанской войны» на пограничной территории против мирного населения. Было подчеркнуто также, что требование ликвидировать «бандитские организации Савинкова, Балаховича и Петлюры» основано на условиях Рижского мирного договора. В ноте особо подчеркивалось желание польского правительства замолчать сам факт «формирования, обучения, вооружения, снабжения деньгами бандитских шаек» при явном покровительстве польских военных властей, особенно второго отдела Генерального штаба [732].

В сентябре – октябре в течение месяца в русской эмигрантской и европейской прессе (варшавская «Свобода», парижское «Общее дело», берлинский «Руль» и др.) публиковались «Разоблачения поручика Масловского» или развернутое их изложения. Изучение и анализ архивных документов из второго отдела Генерального штаба Польши дает основания предполагать, что братья Савинковы и польский майор Я. Кешковский исполняли провокационную операцию в отношении советского полномочного представителя Л. М. Карахана, но сами оказались жертвами тщательно продуманной операции по линии Профинтерна. Советская операция была направлена на компрометацию деятельности польского Генерального штаба и раскрытие фактов поддержки им группы Б. Савинкова в Польше. Ее исполнителем стал С. Д. Масловский [733].

Сфабрикованные с его подачи В. Савинковым и начальником второго отдела польского штаба «документы» были переданы (проданы) советскому полномочному представителю в Варшаве. Уже в сентябре 1921 г. подборка этих «документов» была опубликована в сборнике «Советская Россия и Польша», изданном НКИД [734]. Появление этого сборника «документов» стало решающим аргументом в требованиях советского правительства о выселении Б. Савинкова и ряда его сотрудников из Польши.

В. Савинков, подводя итоги деятельности Информбюро и НСЗРиС, в разделе «Разведка и контрразведка» своего отчета за период с 1 июня по 1 октября 1921 г. констатировал, что предполагавшееся «общее восстание» летом 1921 г. не состоялось, а план, составленный оперативным отделом РЭК, развития не получил. Не оправдались и ожидания «о согласованности действий союза с украинскими организациями в случае общего выступления». Однако, не понимая, что он стал жертвой тщательно продуманной операции, «самым значительным результатом» своей деятельности с 15 сентября по 15 октября назвал «раскрытие задуманного покушения на жизнь Карахана от имени НСЗРиС и выяснение участников в сообщении материалов для “Красной книги” [735]большевикам» [736].

Вслед за этим на фоне «публичных разоблачений» «бывшего поручика Масловского» в эмигрантских газетах последовала дипломатическая атака советской стороны в форме нот НКИД и советского правительства польской стороне [737]. В начале октября в Варшаве начала работу конференция с участием полномочного представителя РСФСР Л. М. Карахана и польского вице-министра иностранных дел Я. Домбского. Конференция завершилась 7 октября определением списка лиц, подлежащих выселению из Польши не позже 8 октября. Среди них были Борис и Виктор Савинковы, А. Дикгоф-Деренталь, М. Н. Гнилорыбов и еще 16 человек [738].

Было решено также, что с 8 октября возобновят работу реэвакуационная и специальная комиссии, а РСФСР начнет проведение реэвакуации имущества и культурных ценностей в Польшу и до 20 октября передаст первый взнос за железнодорожное имущество. Со своей стороны, Польша обязалась сообщить советской стороне текст приказа по армии относительно выполнения статьи V Рижского договора, а также заверила, что рабочие отряды из интернированных будут переведены из приграничных районов в глубь страны [739].

8 октября Философов получил от министра иностранных дел Польши К. Скирмунта письмо-уведомление о принятом на конференции решении. Скирмунт просил «снестись и переговорить» с Восточным отделом МИД «относительно вопроса выезда из Польши гг. Виктора Савинкова, Одинца, Ярославцева, Деренталя и Рудина». Министр был уверен, что свойственное Философову «лояльное и чуткое понимание двустороннего положения, являющегося результатом заключенного Польшей Рижского трактата» позволит ему объяснить причины принятого решения [740].

В тот же день Философов писал Б. Савинкову в Париж о «доброжелательном» отношении руководства МИД, но непреклонной позиции министра иностранных дел Польши. «Действия МИД приобрели характер одностороннего распоряжения, а не взаимного согласия» [741], – подчеркнул Философов. В Варшаву Б. Савинков прилетел срочно на аэроплане 26 октября и сразу отправил письмо министрам внутренних и иностранных дел Польши. Коллективное послание от имени группы экстрадируемых из Польши [742]было направлено С. Грабскому (председателю комиссии по иностранным делам сейма) и депутатам Сейма (Анушу, Сейде, Барлицкому и Перлю). Б. Савинков заявил, что не согласен с высылкой, поскольку, «покидая Польшу 26 октября, мы создали бы фикцию, будто бы добровольно покидаем ее, что не отвечает действительности» [743].