Вивиан Грин - Безумные короли. Личная травма и судьба народов

Немногие революции были столь предсказуемы, так что даже её главные жертвы заранее обсуждались, что они смогут сделать, если потеряют власть. Каролина Матильда размышляла, не могла ли она стать певицей. Но когда революция действительно наступила, она была устроена небольшой группой любителей-заговорщиков. Слухи о том, что Струэнзе задумал добиться отречения или даже смерти короля, чтобы жениться на королеве и захватить верховную власть, проникли во дворец Фредериксборг, где жила вдовствующая королева Юлиана Мария и её собственный больной сын, наследный принц Фредерик. Наставник Фредерика Ове Гульдберг помог подготовить заговор, чтобы избавиться от ненавистного министра.

Случай представился на костюмированном балу вечером 17 января 1772 г. Следующим утром в четыре часа главные заговорщики все собрались в покоях вдовствующей королевы. Некто Енсен провёл их невооружённых в спальню короля, где они разбудили королевского камердинера Бригеля. Так как дверь к королю была заперта, он подвёл их к тайному входу, который сначала, встревожив их, он отказался открыть. Они испугались и проявили признаки паники: Гульдберг выронил одну из свечей; королева-мать неожиданно потеряла сознание, её сын шлёпнулся в ближайшее кресло. Рантсау, который сохранил самообладание, объяснил камердинеру, что их цель — спасти короля от его врагов, и когда они гарантировали безопасность короля, им разрешили войти в комнату.

Когда Кристиан их увидел, он разразился рыданиями и взвыл от ужаса: «Ради Бога, господа, что я сделал, чего вы от меня хотите?» Его мачеха его успокоила, сказав, что они ему ничего не сделают, если он подпишет бумаги, которые они подготовили. Они пошли наверх в комнату наследного принца, где без дальнейшего шума и вряд ли понимая, что он делает, король подписал требуемые ордера на арест и заключение Струэнзе, Бранта и своей собственной жены.

Не было никаких сомнений, что народ одобрял то, что делается. «Славная, знаменательная ночь, — писал Сухм в открытом письме королю, — будущие Гомеры и Вергилии воспоют тебе хвалу, слава Юлианы и Фредерика будет жить долго, но не станет громче, ибо это невозможно». Хотя король подозревал, что жена ему неверна, полная потеря связи с реальностью, похоже, привела к тому, что он с этим примирился. Чтобы успокоить общественное мнение, на следующий день Кристиана, угрюмого и безучастного, провезли в золочёной карете по улицам Копенгагена. 29 января ему исполнилось двадцать три года и он пошёл в театр посмотреть две французские пьесы, «Честолюбец» и «Нескромный», в которых содержались намёки на связь его жены с министром, но в театре было такое столпотворение, что король поспешил удалиться, а вдовствующая королева упала в обморок.

С несчастными жертвами государственного переворота поступили очень сурово. Королева и её дочь были заточены в Кронборг, где терпели большие неудобства. Струэнзе и Брант содержались в жестоких условиях, павшего министра приковали к стене таким образом, что ночью он не мог даже встать с койки. Комиссия по расследованию, которую создало новое правительство, чтобы обобщить доказательства, сочла, что помимо прочих обвинений, «незаконная близость министра с королевой зашла настолько далеко, насколько возможно между двумя особами разного пола». Посягнув на полномочия короля и издавая указы, на которых не было подписи короля, Струэнзе нарушил «право короля» («kongelov»), основной закон страны. В тюрьме настроение у Струэнзе было неустойчивое, но он, по-видимому, нашёл утешение во вновь обретённой вере, к которой его приобщил лютеранский пастор доктор Мунтер. Кристиан без колебаний подписал смертный приговор своему главному министру и любовнику своей жены, и вечером перед казнью Струэнзе и Бранта он слушал итальянскую оперу.

Королева, как объявили, была разведена со своим мужем и приговорена к пожизненному заключению в замке Ольборг. Тогда как многие англичане, среди них леди Мэри Кук, осуждали Каролину Матильду за её «недопустимое» поведение, её брат Георг III не мог смириться с тем, что датчане подвергли такому суровому обращению его собственную сестру. Под угрозой применения силы королева была освобождена и ей позволили удалиться в Целле в Ганновер, так как Георг III не хотел позволить ей вернуться в Англию. Хотя британское правительство выделило ей 5000 фунтов в год, она находила свою ссылку скучной и тоскливой. Но защитники у неё были, самым ярым среди них был двадцатилетний англичанин Натаниель Раксолл, «чистейший образец орангутана в Англии», как о нём отозвался современник. Он строил планы свергнуть правительство вдовствующей королевы и вернуть власть Каролине Матильде. Это было бесполезно, если и галантно, Георг III не проявил энтузиазма, и всё закончилось смертью Каролины Матильды 11 мая 1775 г., незадолго до её двадцать четвёртой годовщины, вероятно, от тифа или скарлатины. Макалпин и Хантер нашли в её болезни симптомы порфирии и они считают, что она и раньше периодически ею болела и от неё умерла; но приводимые доказательства неубедительны.

По крайней мере, смерть Каролины Матильды сгладила трения между Данией и Англией. После переворота датская политика вернулась к прежнему застою. Уолпол был более или менее прав, предположив, что и королева Юлиана Мария, и её сын Фредерик «отнюдь не превосходят короля в компетентности». Они опустошали казну, чтобы вознаградить своих сторонников, и покончили с реформаторской политикой Струэнзе; произошёл возврат к старому, была восстановлена цензура прессы и возрождены другие виды ограничения и подавления, среди них барщина для крестьян и пытки в судопроизводстве.

После переворота у Кристиана осталась только номинальная власть. Он жил в более или менее полной изоляции, появляясь только символически. Он поддался давлению вдовствующей королевы и её сына, но его возмущало то, что они сделали. Вскоре после этого он нарисовал несколько примитивных, детских портретов, среди других Струэнзе и Бранта, кого он несколько любопытно охарактеризовал как «утончённого необузданного человека», уверяя, что в их смерти виноваты королева Юлиана и принц Фредерик, а ни он, ни Государственный совет этого не хотели. Он спас бы их, если бы мог. Он также нарисовал два несколько двусмысленных и нелестных портрета своей жены, причём её пол выдавали только серьги, а дата её смерти указана неверно. Похоже, что Кристиан полностью не осознал ни заточения, ни смерти своей жены; был случай, когда он приказал закладывать лошадей, чтобы ехать на встречу с ней. Его вытаскивали на публику только в полуздравом состоянии, когда государственные дела требовали, чтобы появился номинальный глава государства, или когда требовалась его подпись, чтобы узаконить правительственные постановления.