Записка о древней и новой России

Самым худым медикам нелегко уморить человека крепкого сложения,

только всякое лекарство, данное некстати, делает вред

существенный и сокращает жизнь.

Мы говорили о вреде, говорить ли о средствах целебных? И

какие можем предложить? — самые простейшие!

Минувшего не возвратить. Было время (о чем мы сказали в

начале), когда Александр мог бы легко возобновить систему

Екатеринина царствования, еще живого в памяти и в сердцах, по ней

образованных: бурное царствование Павлово изгладилось бы, как

сновидение в мыслях. Теперь поздно — люди и вещи, большею частью,

переменились; сделано столько нового, что и старое показалось бы

нам теперь опасною новостью: мы уже от него отвыкли, и, для славы 98

государя, вредно с торжественностью признаваться в десятилетних

заблуждениях, произведенных самолюбием его весьма

неглубокомысленных советников, которые хотели своею творческою

мудростью затмить жену Екатерину и превзойти мужа Петра. Дело

сделано: надобно искать средств, пригоднейших к настоящему.

Главная ошибка законодателей сего царствования состоит в

излишнем уважении форм государственной деятельности: от того —

изобретение различных министерств, учреждение Совета и проч. Дела

не лучше производятся — только в местах и чиновниками другого

названия. Последуем иному правилу и скажем, что не формы, а люди

важны. Пусть министерства и Совет существуют: они будут полезны,

если в министерстве и в Совете увидим только мужей, знаменитых

разумом и честью. Итак, первое наше доброе желание есть, да

способствует Бог Александру в счастливом избрании людей! Такое

избрание, а не учреждение Сената с коллегиями ознаменовало

величием царствование Петра во внутренних делах империи. Сей

монарх имел страсть к способным людям, искал их в кельях

монастырских и в темных каютах: там нашел Феофана и Остермана,

славных в нашей государственной истории. Обстоятельства иные и

скромные, тихие свойства души отличают Александра от Петра,

который везде был сам, со всеми говорил, всех слушал и брал на

себя по одному слову, по одному взору решить достоинство

человека; но да будет то же правило: искать людей! Кто имеет

доверенность Государя, да замечает их вдали для самых первых

мест. Не только в республиках, но и в монархиях кандидаты должны

быть назначены единственно по способностям. Всемогущая рука

единовластителя одного ведет, другого мчит на высоту; медленная

постепенность есть закон для множества, а не для всех. Кто имеет 99

ум министра, не должен поседеть в столоначальниках или

секретарях. Чины унижаются не скорым их приобретением, но

глупостью или бесчестием сановников; возбуждается зависть, но

скоро умолкает пред лицом достойного. Вы не образуете полезного

министерства сочинением Наказа, — тогда образуете, когда

приготовите хороших министров. Совет рассматривает их

предложение, но уверены ли вы в мудрости его членов? Общая

мудрость рождается только от частной. Одним словом, теперь всего

нужнее люди!

Но люди не только для министерства, или Сената, но и в

особенности для мест губернаторских. Россия состоит не из

Петербурга и не из Москвы, а из 50 или более частей, называемых

губерниями; если там пойдут дела, как должно, то министры и Совет

могут отдыхать на лаврах; а дела пойдут, как должно, если вы

найдете в России 50 мужей умных, добросовестных, которые

ревностно станут блюсти вверенное каждому из них благо

полумиллиона россиян, обуздают хищное корыстолюбие нижних

чиновников и господ жестоких, восстановят правосудие, успокоят

земледельцев, ободрят купечество и промышленность, сохранят

пользу казны и народа. Если губернаторы не умеют или не хотят

делать того, — виною худое избрание лиц; если не имеют способа, —

виною худое образование губернских властей. 1) Каковы ныне,

большею частью, губернаторы? Люди без способностей и дают всякою

неправдою наживаться секретарям своим — или без совести и сами

наживаются. Не выезжая из Москвы, мы знаем, что такой-то губернии

начальник — глупец и весьма давно! в такой-то — грабитель, и

весьма давно!.. Слухом земля полнится, а министры не знают того,

или знать не хотят! К чему же служат ваши новые министерские

образования? К чему писать законы, разве для потомства? Не 100

бумаги, а люди правят. 2) Прежде начальник губернии знал над

собою один Сенат; теперь, кроме Сената, должен относится к разным

министерствам! Сколько хлопот и письма!.. А всего хуже то, что

многие части в составе губерний не принадлежат к его ведомству:

школы, удельные имения, казенные леса, дороги, воды, почта —

сколько пестроты и многочисленности!.. Выходит, что губерния

имеет не начальника, а начальников, из коих один в Петербурге,

другие в Москве... Система правления весьма не согласная с нашею

старинною, истинно-монархическою, которая соединяла власти в

наместнике для единства и силы в их действиях. Всякая губерния

есть Россия в малом виде; мы хотим, чтобы государство управлялось

единою, а каждая из частей оного — разными властями; страшимся

злоупотреблений в общей власти, но частная разве не имеет их? Как

в большом доме не может быть исправности без домоправителя,

дающего во всем отчет господину, так не будет совершенно порядка

и в губерниях, пока столь многие чиновники действуют независимо

от губернаторов, ответствующих государю за спокойствие

государства и, гораздо более, всех живущих в Петербурге

министров, членов Совета, сенаторов. Одна сия мысль не убеждает

ли в необходимости возвысить сан губернаторский всеобщим

уважением? Да будет губернатор, что были наместники при

Екатерине! Дайте им достоинство сенаторов, согласите оное со

отношениями их к министрам, которые в самом деле долженствуют

быть единственно секретарями государя по разным частям, и тогда

умейте только избирать людей!

Вот главное правило. Второе, не менее существенное, есть:

умейте обходиться с людьми!Мало ангелов на свете, не так много и

злодеев, гораздо более смеси, т.е. добрых и худых вместе. Мудрое 101

правление находит способ усиливать в чиновниках побуждение добра

или обуздывает стремление ко злу. Для первого есть награды,

отличия, для второго — боязнь наказаний. Кто знает человеческое

сердце, состав и движение гражданских обществ, тот не усомнится в

истине сказанного Макиавелли, что страх гораздо действительнее,

гораздо обыкновеннее всех иных побуждений для смертных. Если вы,

путешествуя, увидите землю, где все тихо и стройно, народ