Михаил Хлебников - Союз и Довлатов (подробно и приблизительно) [litres]

Упор в газетной работе делался на две темы. Первая – знакомая нам еще со времени «За кадры верфям» – литературная. Вернее, книжно-литературная. Довлатов посещал заводскую библиотеку, знакомился с ее персоналом и назывался «другом книги». Потом просил список злостных должников. Работал он системно. Периодически в «Знамени прогресса» печатались его статьи об отчаянных должниках с призывом вернуть книгу, которую хотят прочитать и другие любители слова. Публикации вызывали нужный эффект: раскаявшиеся возвращали книги и обещали исправиться. Интересно, что читатели газеты откликались в письмах: одобряли подобный метод воздействия. Еще большее одобрение высказывали библиотекари: стеллажи заполнялись после очередной публикации Довлатова.

Вторая тема несколько неожиданная, но, к сожалению, хорошо знакомая самому Довлатову. Это тема пьянства. К ее раскрытию он подходил изящно, отказываясь от лобового: «алкоголь разрушает печень». Довлатов предпочитал литературное воздействие на несознательный, но трудящийся элемент. Чаще всего антиалкогольная пропаганда «упаковывалась» в зарисовки, юморески. Вот, например, «Эффект экономии, или Рассказ о том, как мой дружок пальтишко „обмывал"». Текст опубликован в «Знамени прогресса» в 1972 году под псевдонимом «Д. Сергеев».

Мой дружок Павлуха Дысин решил купить себе пальто.

– Мне нужна добротная вещь, – сказал он, – рублей на 150. Вот в старину нормально шили. Мой прадед, коллежский асессор, скончался в одна тысяча девятьсот седьмом году, а пуговицы от его шинели до сих пор целы!

Короче, пошли мы с Павлухой в ДЛТ. Показывают нам пальтецо, элегантное, модное, цена 125 рублей.

– Отлично, – говорит Павлуха, – к тому же экономия, лишний четвертак вырисовывается. Вы нам чек давайте, а мы пока зайдем кой-куда, обмоем это дело.

Поход «кой-куда» приводит к необходимости выбрать пальтишко поскромнее. После пальто наступила очередь «серенького плащика». Затем приятели приценились к «трикотажным трусикам». В финале друзей увозит «Спецмедслужба». Из наличности у потомка коллежского асессора остались десять копеек. Неунывающий Павлуха не падает духом:

– Отлично, – кричит он, – замечательно! Опять же экономия, за троллейбус платить не надо! И за баню тоже…

Неплохо, особенно про прадедушку – коллежского асессора. Указание на его вечную шинель – отсылка, наверное, к Гоголю.

Еще один любопытный текст из газетной рубрики с перестроечным названием «Негатив». На этот раз Довлатов обращает внимание на проблемы заводского общепита. Начинается он с деловитой позитивной ноты:

Идея комплексных обедов не вызывает сомнения. Она умна и рациональна, поскольку экономит время и облегчает приготовление пищи.

Правильный подход позволяет выбрать обед за приемлемую цену: от 35 до 75 копеек. Но проблема, как всегда, в реализации идеи. Как обстоит дело с «комплексным» харчо? Довлатов демонстрирует хорошую теоретическую подкованность в кулинарных вопросах:

Напоминаем: харчо – это густой бараний суп, с перцем, томатом, рисом и перловой крупой. Доминировать в этом волнующем списке должна баранина. Она абсолютно преобладает над всеми остальными компонентами – над той же перловой крупой, к примеру.

Что же получает на практике посетитель заводской столовой?

В красноватой лужице сиротливо барахтаются перловые крупинки. Мяса нет и не предвидится. Обнаружить его не удалось бы даже с помощью нашей оптики. Оценить и одобрить это харчо мог лишь тот баран, который избежал своей печальной участи и в суп не попал.

Попытка озвучить проблему с помощью «книги жалоб и предложений» наткнулась на непреодолимое препятствие: нежелание сотрудников заводского общепита предоставить эту самую книгу:

Работники столовой берегут книгу жалоб, как первое издание «Слова о полку Игореве»!

Как видим, даже в таком «техническом тексте» автор показывает «руку», способность иронически обыграть обычную, всем известную ситуацию.

Довлатов часто говорил о непересечении журналистской работы с литературой. Из «Ремесла»:

Много говорится о том, что журналистика для литератора – занятие пагубное. Я этого не ощутил. В этих случаях действуют различные участки головного мозга. Когда я творю для газеты, у меня изменяется почерк.

Практика показывает иное. Некоторые из газетных текстов в «Знамени прогресса» Довлатов в дальнейшем использовал в литературе. Напомню о сборнике «Демарш энтузиастов», в котором напечатан рассказ «Когда-то мы жили в горах», в первой версии опубликованный в «Крокодиле». В этом же сборнике присутствует рассказ «Эмигранты». Его первый вариант опубликован на страницах «Знамени прогресса». Два ленинградских приятеля – Коберидзе и Самохвалов – после бурной ночи проснулись в незнакомом месте. Прохожий сообщает им, что они находятся в Новой Голландии. Приятели решили, что они в подпитии перешли границу. Незадачливые «нарушители границы» пытаются понять, как им быть дальше.

– Что же делать? – воскликнул Коберидзе. – Пропадем в незнакомой стране!

– Главное, не падать духом, – произнес Самохвалов. – Ну, выпили. Ну, перешли границу. Расскажем все чистосердечно, так и так.

– Я хочу домой, – сказал Коберидзе. – Я не могу жить без Грузии!

– Ты же там сроду не был.

– Все равно я грузин.

– Ты же не выезжал из Ленинграда!

– Зато всю жизнь варил щи из боржоми.

Друзья принимают решение пробираться на родину, используя знания, полученные на уроках политинформации: «беднейшие слои помогут», отмечает Самохвалов. Но постепенно «жизнь налаживается». «Эмигранты» отмечают, что прохожие хорошо одеты, видят множество автомобилей. Закрадывается предательская мысль – задержаться в мире «частной торговли» и «морального разложения». Отдельно подчеркивается такое преимущество, как наличие ковбойских фильмов. Между тем практически состоявшиеся перебежчики выходят на «блюстителя порядка в серой, удивительно знакомой форме».

Спустя тринадцать лет Довлатов вносит в текст своей старой юморески некоторые изменения. Во-первых, персонажи поменяли фамилии. Коберидзе стал Чикваидзе, Самохвалов превратился в Шаповалова. Появился эпизод, описывающий знакомство будущих «эмигрантов».

Познакомились они недавно. Их сплотила драка около заведения шампанских вин. В тесноте поссориться недолго. Обувь летняя, мозоли на виду.

– Я тебя зарежу! – вскричал Чикваидзе. (Шаповалов отдавил ему ногу.)

– Не тебя, а вас, – исправил Шаповалов.

Затем они долго боролись на тротуаре. И вдруг Чикваидзе сказал, ослабив пальцы на горле Шаповалова:

– Вспомнил, где я тебя видел. На премьере Тарковского в Доме кино…

Кстати, дальше в новом тексте пропадает реплика Самохвалова-Шаповалова о том, что Коберидзе-Чикваидзе никогда не выезжал из Ленинграда. Тут писатель следует «правде жизни». Если в свежем варианте приятели познакомились недавно, то Шаповалов вряд ли в подробностях знает биографию Чикваидзе. Эпизод знакомства превращает условных рабочих в явных интеллигентов: «не тебя, а вас», посещение премьеры Тарковского. Довлатов типизирует приятелей, встраивая их в ряд «своих» персонажей.