Михаил Хлебников - Союз и Довлатов (подробно и приблизительно) [litres]

Русской литературы в Таллине нет, зато эстонцы печатаются почти без цензуры.

Но все эти «неудобства» простительны ради главного – первой книги. В итоге в 1974 году Довлатов подписывает договор с «Ээсти раамат». Ему выплачивается аванс – полторы тысячи рублей. Сумма достойная, но не перекрывающая общие долги Довлатова, составляющие 1800 рублей. Гонорар от «Интервью» – четыреста рублей – также был потрачен быстро и частично эффективно. На последние пятьдесят рублей после двух дней размашистого праздника Довлатов покупает пылесос матери Зибуновой.

Книга тем временем преодолевала все новые ступени редактуры. Состав менялся, возникали претензии к отдельным рассказам и даже словам. Из письма Довлатова Эре Коробовой от 29 сентября 1974 года:

В одном месте вычеркнули слово «киргиз». Это, видите ли, может быть воспринято как намек на национальные проблемы Эстонии. Просто киргиз, ей-богу.

Против Довлатова сыграл фактор, который изначально помогал ему. Малолюдность русского литературного мира в Эстонии помогла попасть его текстам в издательство, ускорить этапы прохождения рукописи на пути к книге. Главный редактор «Ээсти раамат» Аксель Тамм симпатизировал Довлатову, считал его ярким прозаиком. Но в тот момент сработала «теснота» Таллина, о которой писал Довлатов. На ударные темпы подготовки книги обратило внимание политическое руководство. Из «Невидимой книги»:

Наконец пришла из типографии верстка. Художник нарисовал макет обложки – условный городской пейзаж в серо-коричневых тонах.

Мне позвонил Аксель Тамм. Я заметил, он чем-то встревожен.

– В чем дело? – спрашиваю.

– ЦК Эстонии затребовал верстку. В среду – обсуждение.

Я нервничал, ждал, волновался.

Книгу обсудили и разрешили печатать. Больше не было никаких препятствий, кроме того, что мы размыто называем судьбой. Довлатов всегда чувствовал ее присутствие. В 2008 году Евгений Рейн дает очередное тематическое интервью со смутно нам знакомым названием «Не хватает Довлатова», вышедшее в журнале New Times. Он касается в нем и темы «рока»:

В каждой ситуации есть вариативность. С ним же в каждой ситуации случалось все самое плохое. Почему? Так распоряжались высшие силы. Например, эта история с гранками…

Дальше автор демонстрирует приблизительность знания «этой истории»:

– Да у многих такое бывало.

– Ничего подобного. Он специально приехал в Эстонию.

Он провел книгу через советское издательство до «чистых листов»! Это же был не самиздат! И надо же, чтобы эта книга попала под обыск КГБ. Это же какая случайность по теории вероятности!

«Эта история» достаточно известна, поэтому изложу ее пунктирно. Довлатов знакомится с Владимиром Котельниковым – молодым человеком, близким к художественным и диссидентским кругам. Он взял у Довлатова цикл его армейских рассказов, составивших позже основу «Зоны». Котельников обещал показать рукопись своему дяде, который занимал высокий пост в комитете по кинематографии. В это время группа эстонских активистов обращается с петицией, в которой требовали прекратить русификацию республики. КГБ проводит профилактические мероприятия: обыски, вызовы на беседы. Прошел обыск и у Котельникова. Наряду с набором молодого диссидента с эстетическими наклонностями – Солженицыным, Гумилевым, Мандельштамом – была изъята рукопись Довлатова. Это произошло в декабре 1974 года. Буквально в эти дни становится известно о беременности Тамары Зибуновой.

Мгновенно поступает распоряжение о приостановке работы с «Пятью углами». Фактически ее изъяли на пути к типографии. Никто не мог объяснить причины запрета. Довлатов идет в местное КГБ, где ему говорят, что претензий к нему нет. Доброжелатели предлагали Довлатову покаяться. В частности, отец Елены Скульской предложил вариант широкого комплексного покаяния:

Я пошел к Григорию Михайловичу Скульскому. Бывший космополит, ветеран эстонской литературы мог дать полезный совет.

Григорий Михайлович сказал:

– Вам надо покаяться.

– В чем?

– Это не важно. Главное – в чем-то покаяться. Что-то признать. Не такой уж вы ангел.

– Я совсем не ангел.

– Вот и покайтесь. У каждого есть в чем покаяться.

– Я не чувствую себя виноватым.

– Вы курите?

– Курю, а что?

– Этого достаточно. Курение есть вредная, легкомысленная привычка. Согласны? Вот и напишите: «Раскаиваясь в своем легкомыслии, я прошу…» А дальше – про книжку. Покайтесь в туманной, загадочной форме.

Покаяние уже было лишним. События набирают оборот. В феврале Довлатова увольняют из «Советской Эстонии» после собрания редколлегии газеты. Увольнение делает пребывание в Таллине ненужным и даже рискованным. По этому поводу Валерий Попов делает обобщение шекспировского толка:

Ситуация типичная, я бы сказал – универсальная. Злодеев нет, а зло побеждает. И упрекать вроде некого. Все хотели как лучше. Это и повергает в особенное отчаяние.

В очередной раз не соглашусь с биографом писателя. «Зло» совершается не само по себе. Оно движется нашей волей или отсутствием ее. Но без людей злу, увы, не обойтись. Если поддержать высокий философский уровень, предложенный Поповым, то напомню о тезисе Блаженного Августина: «Зло – это отсутствие добра». Довлатова не покарали, не внесли в какие-то страшные «черные списки». С ним решили порвать отношения «на всякий случай». Превентивно отреагировать на возможные упреки в потере бдительности. Его было не жалко. Помните, как Довлатов написал о равнодушии Таллина? Теперь оно показало себя во весь рост. В письме к отцу писатель упоминал «бутафорность» эстонской жизни. Если продолжить аналогии, то эстонскую словесность можно определить как «кукольную». Все как у взрослых, но только в уменьшенном масштабе. Эстонским авторам позволялось больше, потому что это никому не мешало. Из «Ремесла»:

Молодой эстонский поэт выпустил книгу с фаллосом на обложке. Такой обобщенный, но узнаваемый контур. Не перепутаешь… Я не хочу сказать, что это высокое творческое достижение. Просто факт, свидетельствующий о мягком цензурном режиме.

Шалуны… В условном Ивановском книжном издательстве такое бы не прошло. Для прибалтийских авторов – хулиганство, за которое можно посмеиваясь сделать мягкий выговор, внушение. Но все «свободы» и приятное комфортное существование – вспомним «конфеты» Бээкманов – строились на непроговоренном, но жестко соблюдаемом договоре, основной пункт которого – как раз та самая игрушечность, отделенность от мира взрослых. Нужно чистить зубы и вовремя ложиться спать. А то будете похожими на Сережу. Говоря об «игрушечности» эстонской литературы, я использую это понятие не только как метафору. Именно в те годы появились на свет известные герои эстонской прозы: Муфта, Пол ботинка и Моховая Борода. Первая часть сказочного цикла Эно Рауда вышла в 1972 году в знакомом нам издательстве «Ээсти раамат». А как раз в 1975 году, когда рассыпали книгу Довлатова с последующим выталкиванием неугодного автора из республики, вышла вторая часть сказки о похождениях маленьких забавных существ – накситраллей. Можно предположить, что продолжение серии Рауда – куда большее событие для эстонской литературы по сравнению со злоключениями непонятного ленинградского журналиста.