Михаил Басханов - История изучения восточных языков в русской императорской армии

Из восьмерых подростков закончили полный курс семинарии только четверо – А. Волков, И. Незнайко, В. Плешаков и Т. Попилев [897]. Остальные были отчислены за непослушание, нежелание учиться и нарушения внутренних правил и распорядка семинарии. По мнению архиепископа Николая Японского, выбор присланных учеников со стороны военного ведомства был чисто формальным [898], этим объяснялся и большой процент отчисленных, и достаточно слабые познания в японском языке.

Посылка подростков в Японию по линии штаба ЗОПС была осуществлена только в 1906 г. Больше к этой практике штаб округа не возвращался. Причина этого заключалась не только в достаточно низкой эффективности обучения в Японии подростков, но и в связи с их последующим трудоустройством, особенно при отсутствии штатных мест службы и достаточно небольшом сроке обязательной воинской службы за время, проведенное на учебе в Японии (4 года). Резким недостатком таких специалистов являлось отсутствие у них специальной военной подготовки [899].

Значительную роль в сворачивании проекта сыграла и позиция руководства Генерального штаба, опасавшегося получить в итоге «опасных японофилов». Эта подозрительность к лицам, прошедшим подготовку в Японии вне сферы русского военного контроля, была в определенном смысле унаследована и в советский период. Неудивительно, что в период репрессий 1930-х гг. некоторые бывшие ученики русской православной семинарии в Токио, включая и отправленных туда по линии ЗОПС, были объявлены японскими шпионами и репрессированы – В. Д. Плешаков, Т. С. Юркевич, В. С. Ощепков, Г. Н. Журавлев.

В начале 1907 г. Генерального штаба подполковник Н. И. Раттэль, занимавший должность заведующего передвижением войск по железным дорогам и водным путям Китайско-Восточного района, опубликовал в газете «Русский инвалид» статью под названием «Наши переводчики в военное время» [900]. В определенном смысле Н. И. Раттэль продолжил развитие идеи полковника Володченко, с которым был хорошо знаком по участию в русско-японской войне и по должностным обязанностям в Маньчжурии в послевоенный период. Однако подполковник Раттэль пошел дальше и предложил распространить концепцию подготовки «малолетних лингвистов» в военных целях не только на восточный, но и на западный театр.

Отмечая нехватку переводчиков китайского и японского языков во время русско-японской войны, Раттэль призывал к подготовке для армии «достаточного количества действительно знающих переводчиков тех языков, какие нам могут понадобиться». С этой целью он предлагал взять за основу идею школ солдатских детей при гвардейских полках. «Никогда результаты обучения практически какому-либо языку, – отмечал Раттэль, – не могут быть столь плодотворны при обучении взрослых, как таковые при изучении языка детьми» [901].

Раттэль предлагал образовать небольшие школы на 45–60 мальчиков в возрасте не старше 14 лет в местах расположения русских посольств или консульств за границей – в Германии, Китае, Японии и других государствах. Учащиеся должны были в течение двух-трех лет обучаться теоретическому и практическому языку страны пребывания, получая одновременно и общее образование по программе первоначальных школ и школ для солдатских детей. По достижении 17 лет воспитанники школ поступали на действительную военную службу с обязательством прослужить за полученное воспитание 6 лет в полках, расположенных на границе тех государств, язык которых они изучали. «Таким образом, – считал Раттэль, – через два-три года мы могли бы иметь небольшой кадр переводчиков, действительно знающих необходимые языки; с каждым годом кадр этот будет значительно увеличиваться». В заключении статьи Раттэль выражал надежду, что опубликованные им предложения вызовут «обмен мыслей по сему действительно серьезному и больному для нас вопросу». Дискуссии в офицерской среде вокруг столь спорного предложения Раттэля так и не последовало.

В 1905 г. Генерального штаба полковник Ф. Е. Огородников, военный агент в Китае и по совместительству начальник Пекинского охранного отряда [902], по собственной инициативе на средства, отпущенные командующим войсками на Дальнем Востоке, учредил при отряде школу китайского языка для нижних чинов. Огородников в должности военного агента проявил большую активность по организации разведки в Китае, эффективность которой, несмотря на широкий размах, оставалась незначительной. Как отмечали свидетели событий [903], военный агент набрал на службу «проходимцев-шпионов чуть ли не всех национальностей, которые дурачат его на каждом шагу». Организуемые Огородниковым мероприятия по разведке, большей частью хаотичные и неосмысленные, стоили правительству больших средств, но мало чем помогли русскому военному планированию накануне и во время войны с Японией. Вполне вписывается в стиль работы Огородникова в Китае и эпизод с учреждением школы китайского языка при Пекинском охранном отряде.

В рапорте по поводу открытия школы полковник Огородников, сам китайского языка не знавший и за четыре года службы в Китае не приложивший к его изучению никаких усилий, отмечал: «Совершенное незнание китайского языка составляет нашу самую слабую сторону по сравнению с японцами, лишая почти всякой возможности пользоваться нижними чинами для содержания наблюдательных постов на станциях, посылки разведчиков (в ограниченных пределах) и т. п., как делают японцы. То же незнание языка приводит к разным недоразумениям с китайцами, для устранения которых приходится пользоваться малонадежными китайцами-переводчиками. Между тем наш солдат очень способен к изучению китайского языка. Требовать обширных теоретических познаний, а также чтения большого числа цзырей [904], конечно, невозможно, но и нет надобности. Но и практических результатов можно и должно добиться» [905].

При открытии школы в ней числилось восемь нижних чинов, с которыми занимался приглашенный учитель-китаец. Занятия в школе велись ежедневно, с продолжительностью полтора-два часа. Спустя два месяца после открытия школы был нанят еще один китайский учитель. Общее руководство школой взял на себя преподаватель русско-китайской школы в Пекине Я. Я. Брандт [906]. Огородников считал необходимым придать школе официальный статус и определить меры материального поощрения слушателей. Последних, по окончании школы и выходу в запас, он предлагал использовать в качестве переводчиков при отряде, охранников русских правительственных зданий в Пекине и т. п.

14 марта 1906 г. был проведен экзамен для слушателей школы, закончивших одногодичный курс китайского языка при отряде. На экзамене присутствовал российский посол в Китае Д. Д. Покотилов. Экзамен сдавали четыре нижних чина – младший унтер-офицер Федор Нежданов, стрелки Андрей Клейменов, Ефим Юрченко и Алексей Мелкозеров [907]. Как отмечал в рапорте полковник Огородников, несмотря на короткое время существования курса, слушатели показали хорошие результаты. На экзаменах унтер-офицер Нежданов показал наилучший результат. В качестве денежной премии для успешно сдавших чинов из средств начальника отряда было выделено 56 долларов [908], от российского посла в Китае поступило на эти цели еще 50 долларов [909].