Михаил Басханов - История изучения восточных языков в русской императорской армии

Основываясь на результатах экзамена, Брандт обратился к Огородникову с предложением расширить подготовку военных переводчиков в отрядной школе [910]. При этом Брандт отмечал, что все предпринимавшиеся ранее в частях русской армии в Маньчжурии попытки обучения нижних чинов китайскому языку оказались безрезультатными, чему главной причиной было отсутствие профессиональных преподавателей. По мысли Брандта, положение Пекинского охранного отряда давало возможность воспользоваться для подготовки военных переводчиков услугами значительного числа преподавателей китайского языка. Преимуществом было и то обстоятельство, что Пекин предоставлял возможность изучать чистый китайский язык с правильным произношением. Кроме членов Пекинского охранного отряда в школу предлагалось принимать нижних чинов из других русских частей, дислоцированных в Маньчжурии.

«Все это наводит на мысль, – отмечал Я. Я. Брандт, – почему бы не учредить при Пекинском охранном отряде постоянной, правильно поставленной школы для серьезного изучения китайского языка. Курс такой школы можно было бы назначить двухгодичный [911], включив в программу преподавания кроме китайского языка еще географию Китая и административное его устройство. За два [912]года ученики успели бы выучиться свободно говорить по-китайски и усвоить тысячи две наиболее употребительных китайских знаков, что дало бы им возможность не только легко разбираться в разных мелких счетах и записках, но даже и читать написанные простым языком газеты» [913].

Нетрудно заметить, что Брандт подходил к вопросу об изучении китайского языка нижними чинами необоснованно оптимистично. Он слабо понимал природу армейской службы и путал нижних чинов (часто малообразованных выходцев из российской глубинки) со студентами, выпускниками реальных училищ и гимназий. Для выполнения поставленных Брандтом целей потребовалось бы полностью освободить военнослужащих от обязанностей службы и перевести их в разряд полноценных слушателей специализированного учебного заведения. Нереальной выглядит и уверенность Брандта в возможности нижних чинов усвоить без отрыва от службы две тысячи китайских иероглифов, тем более за двухлетний период обучения. Для сравнения отметим, что для офицеров китайского отделения Ташкентской офицерской школы восточных языков, интенсивно изучавших китайский язык в условиях стационара, в первый год обучения норматив знания иероглифов составлял 1500 знаков, причем и эта цифра ставилась в зависимость от реальных способностей слушателей.

Получив предложение Брандта, полковник Огородников составил служебную записку, в которой изложил проект устройства школы на новых основаниях [914]. «Вверенный мне отряд, – указывал Огородников, – находится в особенно благоприятных условиях для обучения при нем китайскому языку <���…>. Поэтому было бы весьма полезным поставить это дело на прочных основаниях и даже расширить в размерах, которые будут признаны необходимыми или возможными» [915].

Огородников предлагал число обучающихся в школе слушателей довести до 20 чел., а сам курс обучения сделать двухлетним. Общие расходы школы в первый год ее деятельности – жалованье заведующему, двум учителям-китайцам, приобретение учебных пособий и пр. – определялись в 2820 руб. (из которых 300 руб. – на премии для слушателей). Расходы на второй год увеличивались и составляли 3845 руб. (из них 1325 руб. – премии слушателям по окончании школы) [916]. Предполагался и сокращенный вариант сметы из расчета обучения в школе только десяти слушателей. Примечательно, что Огородников, которому были неизвестны расходы на подготовку офицеров-восточников в специализированных военно-учебных заведениях военного ведомства, считал заявленные им суммы вполне реальными и приемлемыми. Для сравнения укажем, что в рассматриваемый период ежегодная стоимость обучения 10 офицеров на курсах языка индустани обходилась военному ведомству в 2000 руб. [917]

Главный недостаток проекта полковника Огородникова заключался в самой идее готовить переводчиков из числа нижних чинов. По проекту, слушатели школы заканчивали ее одновременно с увольнением в запас, т. е. выводились из активного кадра армии. Ввиду того, что бσльшая часть нижних чинов Пекинского охранного отряда призывалась на службу из внутренних районов Европейской России, то по увольнении в запас они редко оставались на Дальнем Востоке. С выходом в запас, не имея повседневной практики, нижние чины окончательно теряли приобретенные базовые знания китайского языка. Трудоустройство выпускников школы по специальности в Китае также выглядело проблематичным. Как отмечал сам Огородников, ему с большим трудом удалось подыскать для трех выпускников места в русской концессии в Тяньцзине и на КВЖД. В итоге получалось, что за деньги военного ведомства в Пекине готовились переводчики для других ведомств и коммерческих фирм. Абсурдность такой постановки дела была очевидной.

Ознакомившись с проектом полковника Огородникова, военный министр отметил в резолюции: «Вполне разделяя взгляд на пользу учреждения при Пекинском охранном отряде школы китайского языка, я тем не менее не могу в настоящее время высказаться окончательно за учреждение при отряде постоянной школы, так как тяжелые условия настоящего времени вынуждают возможно [больше] сокращать денежные ассигнования» [918]. Вскоре последовали события, которые сами собой сняли с повестки дня вопрос о дальнейшей судьбе проекта – в начале весны 1907 г. полковник Огородников покинул должность военного агента в Пекине, а сам Пекинский охранный отряд был расформирован.

Сразу после войны с Японией Генеральный штаб приступил к разработке мер, которые в случае нового вооруженного конфликта на Дальнем Востоке позволили бы избежать «переводческого голода» в войсках. С целью усиления боевой готовности войск Дальнего Востока генерал-квартирмейстер ГУГШ генерал-майор Ф. М. Вебель обратился к начальнику Генерального штаба с предложением в кратчайшие сроки организовать в Иркутском и Приамурском военных округах курсы китайского и японского языков для офицеров и нижних чинов (преимущественно сверхсрочных), с тем, чтобы китайскому языку обучались не менее одного офицера и одного нижнего чина от каждой войсковой части, а японскому – по одному офицеру от каждой стрелковой и артиллерийской бригады [919].

Осенью 1906 г. начальник Генерального штаба в отношении на имя командующих Приамурским и Иркутским военными округами предложил организовать офицерские курсы для изучения языков дальневосточных соседей [920]. В то время вопрос об изменении порядка изучения офицерами восточных языков активно обсуждался в ГУГШ и Главном штабе. Однако ввиду финансовых трудностей послевоенного периода решение вопроса о новом порядке изучения офицерами восточных языков откладывалось. С тем, чтобы «ускорить хотя бы и далеко не в полной мере подготовку войсковых чинов к обязанностям переводчиков на войне», начальник Генерального штаба просил организовать в войсках Приамурского и Иркутского военных округов временные курсы японского и китайского языков для офицеров и нижних чинов.