Михаил Басханов - История изучения восточных языков в русской императорской армии

В декабре 1908 г. комиссия Мышлаевского выработала законопроект о новом порядке изучения офицерами восточных языков, и в начале 1909 г. он был внесен на законодательное рассмотрение. Основные положения этого проекта были опубликованы в печати [1014].

Обсуждение в армейской среде и в сообществе военных востоковедов реформы всей системы изучения офицерами восточных языков вылилось в широкую дискуссию, которая нашла отражение как в ведомственных документах, так и на страницах военных газет и журналов. Эта дискуссия с разной степенью интенсивности продолжалась вплоть до начала Первой мировой войны. Военно-востоковедная дискуссия в русской армии прошла условно три фазы развития: начальную (19051909), промежуточную (1909–1911) и заключительную (1911–1914). Велась дискуссия во всех центрах русского военного востоковедения – в центральном (Санкт-Петербург), кавказском (Тифлис), туркестанском (Ташкент) и дальневосточном (Омск, Иркутск, Хабаровск, Владивосток и Харбин), – как на официальном уровне, так и в армейской среде.

Начальный период дискуссии представлял собой процесс индикации и маркирования наиболее злободневных вопросов, часто с позиций опыта минувшей войны с Японией и начавшихся в русской армии послевоенных преобразований. Второй период затронул непосредственно вопросы, связанные с введением нового порядка изучения офицерами восточных языков. Основу третьего периода составила критическая оценка опыта применения нового «Положения об изучении офицерами восточных языков» (1911) и «Руководящих к нему программ» (1912), а также перспектив развития всей системы военного востоковедения.

Остановимся более подробно на конкретном содержании дискуссии по вопросам военно-востоковедной реформы в каждый из указанных периодов, сделав акцент на наиболее значимых проектах, концепциях и идеях. С этой целью рассмотрим развитие дискуссии как на уровне органов военного управления (Генеральный и Главный штабы, штабы азиатских военных округов), так и в армейской среде и сообществе военных востоковедов.

Разработка реформы в центральных органах военного управления, как уже отмечалось выше, до конца 1908 г. была сосредоточена в ГУГШ, которое и проявило наибольшую организационную и интеллектуальную активность в этом направлении. В период 1906–1909 гг. в ГУГШ важную роль в разработке концепции военно-востоковедной реформы играли два офицера Генерального штаба – полковник Л. Г. Корнилов и подполковник А. Е. Снесарев. Оба офицера обладали прекрасным знанием стран Востока и имели большой опыт военно-востоковедной деятельности. Корнилов и Снесарев получили известность благодаря своим разведывательным миссиям в сопредельных с Русским Туркестаном странах Востока и научным трудам. Полковник Корнилов явился соавтором рассмотренного выше проекта преобразования ташкентского курса языка индустани и автором важной записки с анализом состояния изучения восточных языков в русской армии. Корнилов, совершивший в 1906 г. ознакомительную поездку в штабы Туркестанского и Кавказского военных округов и на месте изучивший состояние дел с постановкой изучения восточных языков, был, пожалуй, единственным специалистом во всем Генеральном (да и в Главном) штабе, кто реально представлял общую картину и был осведомлен о реальных потребностях азиатских военных округов в языковых специалистах и о позиции, занимаемой руководством военных округов в этом вопросе. Подполковник Снесарев принимал участие не только в разработке концепции военно-востоковедной реформы как член комиссии генерала Мышлаевского, но и в широкой дискуссии о целях, задачах и путях осуществления реформы.

Интеллектуальное влияние этих двух выдающихся офицеров Генерального штаба было не только доминирующим на начальном этапе военно-востоковедной реформы, но и во многом предопределило ее дальнейшее осуществление. С уходом Корнилова (1907) и Снесарева (1910) из ГУГШ влияние управления на разработку реформы значительно ослабло, что не могло не отразиться на качестве новой концепции подготовки военно-востоковедных кадров.

По поручению начальника Генерального штаба полковник Л. Г. Корнилов составил обширную аналитическую записку, в которой представил состояние изучения восточных языков в русской армии к началу 1907 г. [1015]Подробно рассмотрев все имевшиеся на тот момент военно-востоковедные учебные заведения, Корнилов сделал вывод об основных недостатках всей системы изучения восточных языков в русской армии. Основными, по его мнению, были несоответствие учебных программ существовавших курсов и школ потребностям армии и дальнейшей служебной деятельности офицеров; неопределенность служебного положения офицеров – выпускников военно-востоковедных учебных заведений; отсутствие для офицеров служебных и материальных стимулов.

Корнилов высказался за отход от академического уклона в подготовке военно-востоковедных кадров в пользу практического подхода, как наиболее соответствующего потребностям войск. Он отмечал в этой связи: «При современном положении нашей армии нам необходимо и пока совершенно достаточно иметь офицеров, знающих практически главнейшие языки туземного населения наших азиатских окраин и стран, с ними сопредельных, и основательно ознакомленных с современным бытом и устройством (главным образом военным) последних. Для этой цели нет надобности учреждать учебные заведения в Петербурге, вроде академий и институтов, для подготовки офицеров-ориенталистов. Не говоря уже о дороговизне таких заведений, необходимо иметь в виду, что их слушатели никогда не будут обладать знанием живого разговорного языка, что только и необходимо для наших практических военных целей; кроме того, большинство слушателей высших учебных заведений вряд ли удовольствуется службой в строевых частях и в низших войсковых штабах и, наверное, постарается устроиться на службу в других ведомствах. Для нужд армии совершенно достаточно будет иметь офицерские курсы в двух-трех военных центрах наших азиатских окраин, с программой, строго примененной к потребностям военного ведомства, и с постановкой дела на чисто практическую почву» [1016].

Корнилов предлагал учредить один курс в Ташкенте для подготовки языковых специалистов по персидскому и тюркским языкам для потребностей Туркестанского и Кавказского военных округов. Второй курс – в Иркутске, для подготовки специалистов по японскому, китайскому, маньчжурскому и монгольскому языкам для войск Дальнего Востока. При этом Корнилов предлагал перевести в Иркутск или Восточный институт в полном составе, или одно его офицерское отделение. Свое предложение он обосновывал тем соображением, что «нахождение этого высшего учебного заведения в приморской крепости нельзя назвать удобным, имея в виду неустойчивость наших отношений с Японией и необходимость переводить институт в другое место при первом же признаке разрыва с нею» [1017].