Михаил Басханов - История изучения восточных языков в русской императорской армии

По поводу этого предложения полковник Ягелло сообщал штабу округа, что «для создания восточников высшей категории нет надобности в иных мерах, кроме указанных в новом проекте штаба округа, так как ввиду наличия контроля в виде проверочных испытаний через каждые три года, а также применения восточных языков на должностях, предусмотренных проектом, совершенствование в них офицеров будет идти само собою, и восточники высшей категории будут создаваться постепенно, с годами» [1137]. Эту довольно странную точку зрения разделял и начальник штаба Туркестанского военного округа, также считавший, что восточники высшей категории «появятся с годами сами собой» [1138]. Следует заметить, что и сама Азиатская часть не совсем четко представляла себе, что в действительности должно было пониматься под «восточниками высшей категории», и еще более смутно представляла, как и где таких специалистов готовить. Вопрос, впрочем, довольно быстро перестал быть предметом служебной переписки Азиатской части со штабами военных округов.

К 1912 г. относится разработка в Азиатской части Главного штаба вопроса о введении особого знака для офицеров-переводчиков, который был оговорен в Положении 1911 г. Азиатская часть запросила мнение азиатских военных округов относительно внешнего вида знака. Вопрос этот также обсуждался полковником Давлетшиным в период его поездки в Ташкент и Тифлис в 1912 г. От начальника штаба Туркестанского военного округа поступило следующее предложение: «По поводу нагрудного знака для офицеров-переводчиков полагаю, что можно воспользоваться существующим бывших петербургских курсов восточных языков с прибавлением на нем для Ташкентской школы инициалов Среднего Востока, и Кавказской – Ближнего Востока» [1139].

20 января 1913 г. состоялось Высочайшее соизволение на установление нагрудного знака для офицеров-переводчиков с его кратким описанием. 31 января того же года знак был введен в действие Приказом № 46 по военному ведомству. Серебряный знак был исполнен в форме академического знака, принятого для военных академий, в нижней части которого под изображением государственного герба в обрамлении лавровой и дубовой ветвей имелось золотое восходящее солнце (в виде полукруга с лучами) и под ним щиток из синей эмали с золотыми буквами «Б. В.» – для офицеров, изучивших языки Ближнего Востока, или «Д. В.» – для изучивших языки Дальнего Востока [1140]. Введение знака имело большое значение для поднятия престижа военно-востоковедного образования в русской армии.

В 1912 г. штабом Туркестанского военного округа был разработан проект курсов восточных языков (подробнее он будет рассмотрен ниже). Концептуально проект явился продолжением традиционной «туркестанской» линии в вопросах подготовки военно-востоковедных кадров, основанной на некоей автономии Ташкента в этом вопросе. Представленный штабом округа проект в известной мере призывал к возврату к старой системе изучения восточных языков, основанной на прочном теоретическом фундаменте знаний. Вполне понятно, что позиция, занятая штабом округа и туркестанскими военными востоковедами, не встретила понимания в Азиатской части Главного штаба. В последней даже рассмотрели за проектом существование некоей «ташкентской оппозиции», представляющей серьезную опасность для реализации нового порядка изучения восточных языков. Для Азиатской части ситуация осложнялась тем, что идейный «раскол» шел не от отдельных военных специалистов, но от сплоченной группы офицеров-восточников, обладавших значительным опытом востоковедной и педагогической деятельности, а главное, полностью поддерживаемых руководством Туркестанского военного округа.

Полковник А. Давлетшин, вернувшись из поездки в Ташкент осенью 1912 г., доносил начальнику Главного штаба: «Принципы, которых держится туркестанское начальство, проектирующее вновь создать в Ташкенте нечто вроде бывшего курса восточных языков с преобладающим теоретическим обучением, объясняются, сколько я понимаю, тем, что штабу трудно еще отрешиться от тех взглядов, которые создались ранее на курсе языка индустани (те лица, которые стояли во главе этого курса, стоят теперь во главе школы), и трудно свыкнуться с мыслью, что можно отлично знать язык практически и не владея всеми его грамматическими правилами (подчеркнуто Давлетшиным. – М. Б .)» [1141]. Заключительная мысль, усиленная самим Давлетшиным, весьма иллюстративна, поскольку лишний раз свидетельствует о глубине воззрений тех должностных лиц, которые стояли за разработкой проекта 1911 г. С момента появления проекта штаба Туркестанского военного округа и вплоть до начала Первой мировой войны незримая и последовательная борьба с «ташкентской оппозицией» стала своего рода idée fixe руководства Азиатской части Главного штаба.

Роль Азиатской части в период дискуссии по военно-востоковедной реформе свелась большей частью к положению стороннего наблюдателя. Давлетшин, дважды (1912, 1913) посетивший штабы Кавказского и Туркестанского военных округов и выслушавший много критических замечаний в адрес Положения 1911 г., по возвращению в Петербург неизменно докладывал об успехах нового порядка изучения восточных языков. На оптимистичном рапорте Давлетшина по итогам поездки в Ташкент и Тифлис в 1912 г. начальник Главного штаба оставил пометку: «Читал с удовольствием этот обстоятельный доклад. Принявши новую систему, надо особенно беспристрастно отнестись к тому, что получилось. Надо прислушиваться и к мнению Туркестанского округа, но с некоторою осторожностью. Где правда – увидим скоро» [1142].

Только в конце 1913 г. Азиатская часть вышла из коматозного состояния (не без усилий штаба Туркестанского военного округа) и решила, наконец, выяснить в военных округах мнение об опыте применения на практике нового Положения. Пробуждение Азиатской части также было вызвано и необходимостью выполнить положение Приказа № 410 о проведении оценки эффективности Положения 1911 г. по прошествии двух лет его применения. С этой целью предполагалось собрать в Петербурге совещание с участием представителей азиатских военных округов. Предварительно начальник Азиатской части генерал С. В. Цейль посчитал необходимым запросить мнение штабов военных округов по поставленному вопросу. В декабре 1913 г. Давлетшин сообщил генерал-квартирмейстеру штаба Туркестанского военного округа, что в связи с оставлением должности генералом Цейлем «то или иное решение вопроса будет зависеть от нового начальника Азиатской части» [1143]. Давлетшин также уверял, что будет «неизменно ходатайствовать» о приглашении на совещание представителей военных округов. Таким образом, вопрос о совещании был отложен на неопределенное время.