Михаил Басханов - История изучения восточных языков в русской императорской армии

В ноябре 1913 г. начальник Главного штаба в докладной записке на имя военного министра сообщал, что по отчетам полковника Давлетшина о результатах двух поездок в Кавказский и Туркестанский военные округа и по докладам руководства азиатских округов «новый способ изучения восточных языков практическим путем дает несравненно более благоприятные результаты (курсив мой. – М. Б .), чем прежняя система, и более отвечает задачам Военного министерства <���…>. Новое Положение об изучении офицерами восточных языков не требует, как показал опыт, существенных изменений, но некоторые частные изменения и дополнения желательны» [1144].

В связи с успешной (по мнению Главного штаба) реализацией задачи подготовки кадров офицеров-переводчиков начальник Главного штаба генерал от инфантерии Н. П. Михневич в докладной записке поднял вопрос о необходимости приступить к реализации «второй части задачи», которая имелась в виду при обсуждении вопроса об изучении офицерами восточных языков, – к подготовке «офицеров с более широким знакомством с Востоком». Этот вопрос был вновь поднят генералом Цейлем в декабре 1912 г. в письме на имя помощника 1-го обер-квартирмейстера ГУГШ генерал-майора Н. А. Монкевица [1145]. Цейль пытался выяснить, какое из ведомств, Главный штаб или ГУГШ, будет отвечать за подготовку «офицеров-восточников высшей категории».

Для подготовки офицеров-восточников Михневич предлагал три варианта обучения: 1) лучших офицеров-переводчиков (до 3 чел.) от Приамурского и Иркутского военных округов командировать в Восточный институт, а от Кавказского и Туркестанского (по одному) – в учебное отделение восточных языков при Министерстве иностранных дел сроком на один год для прохождения курса по особой программе с последующим командированием за границу для завершения курса; 2) отправлять всех указанных офицеров на один год в Восточную практическую академию в Петербурге с последующим командированием за границу; 3) командировать офицеров-переводчиков за границу на двухлетний срок.

Подобная постановка вопроса свидетельствовала об отсутствии в Главном штабе, прежде всего в Азиатской части, сколько-нибудь ясного представления о том, как готовить офицеров-восточников. Были предложены достаточно экзотические варианты, но, что характерно, не был упомянут ни один из способов подготовки офицеров с высшим военно-востоковедным образованием, предложенный в ходе дискуссии по вопросам реформы. Фактически основные предложения Михневича сводились к возврату к той системе, которую Главный штаб и уничтожил собственными же руками.

В январе 1914 г. начальник Главного штаба сообщал начальнику Генерального штаба о том, что Положение 1911 г. показало свою эффективность. «Как показал опыт первых лет применения нового порядка изучения офицерами восточных языков, – сообщал начальник Главного штаба, – путем продолжительного пребывания в той стране, язык которой изучается, действующее Положение вполне отвечает цели готовить для армии в короткий срок и без значительных затрат (здесь и ниже курсив мой. – М. Б .) соответствующий контингент переводчиков, и тот принцип, который был положен в основу нового порядка, следовательно изменений не требует » [1146]. Таким образом, вопрос об особом совещании и консультациях с азиатскими военными округами относительно эффективности нового порядка изучения офицерами восточных языков больше не стоял в повестке Главного штаба.

Начальник Главного штаба, ссылаясь на мнение Азиатской части, считал необходимым лишь внести «некоторые дополнения» в проект 1911 г., главное из которых состояло в введении… штатной должности заведующих окружных подготовительных школ! Это все, что смогли Главный штаб и его Азиатская часть позаимствовать из свода интересных и рациональных идей, высказанных офицерами и генералами русской армии за восемь лет дискуссии по вопросу военно-востоковедной реформы. Так печально закончился один из самых интересных эпизодов истории русского военного востоковедения, в котором блестящий живой поток идей и мнений столкнулся с мертвящей атмосферой штабных канцелярий. Дела военно-востоковедной реформы были сданы в архив, а многие идеи и мысли преданы забвению.

Отсутствие на Кавказе собственного военно-востоковедного учебного заведения, в то время как подобные учреждения имелись в Туркестане и на Дальнем Востоке, вызывало вполне обоснованную обеспокоенность руководства Кавказского военного округа. Подобное положение дел выглядело явным анахронизмом на фоне все более усложнявшихся задач округа по военному планированию и подготовке передового театра на случай войны с Турцией и Персией, а также по обеспечению деятельности системы военно-народного управления на Кавказе. Поставлявшиеся в округ специалисты по восточным языкам являлись преимущественно выпускниками офицерских курсов восточных языков при Азиатском департаменте МИД, часто неслужившими на Кавказе и малознакомыми со спецификой службы в крае.

Летом 1906 г. Генерального штаба полковник Л. Г. Корнилов, приехавший из Ташкента в Тифлис, передал на заключение кавказского начальства проект об учреждении курса восточных языков в Ташкенте (проект Корнилова – Ягелло). Для рассмотрения этого вопроса, по распоряжению Главнокомандующего на Кавказе графа И. И. Воронцова-Дашкова, в сентябре 1906 г. была образована комиссия под председательством генерал-лейтенанта А. С. Зеленого, в ее члены входили полковник А. Г. Туманский, М. П. Горох, подполковник В. А. Левандовский и штабс-капитан К. Н. Смирнов [1147]. Комиссия, рассмотрев различные варианты изучения офицерами войск Кавказского военного округа восточных языков, подготовила заключение об изменении Положения о курсе восточных языков применительно к потребностям округа [1148].

В заключении комиссии высказывалась мысль о необходимости для войск округа заблаговременно создать кадр военных драгоманов и переводчиков. С этой целью для подготовки драгоманов было предложено учредить в Тифлисе курс восточных языков, а для подготовки военных переводчиков создать школы при штабах дивизий. Последние предназначались для обучения нижних чинов одному из местных, распространенных на Кавказе, восточных языков под руководством учителя-носителя этого языка и при общем наблюдении офицера (военного драгомана). При этом подготовка языковых специалистов для нужд военно-народного управления не предусматривалась. Подготовку таких специалистов предлагалось перенести в Петербург и использовать для этого существовавшие офицерские курсы восточных языков. Комиссия указала на необходимость иметь в округе в мирное время 10 штатных драгоманов, которые бы распределялись по штабам: округа, корпусов, дивизий и пограничной стражи. Для двух последних – в первую очередь тех, что располагались непосредственно в приграничной полосе.