Михаил Басханов - История изучения восточных языков в русской императорской армии

При организации окружной подготовительной школы штаб округа в качестве заведующего школы выбрал состоящего в распоряжении Главнокомандующего войсками Кавказского военного округа полковника А. Г. Туманского, выпускника офицерских курсов восточных языков (вып. 1891 г.), получившего известность своими военно-востоковедными работами и деятельностью в Азиатской Турции и Персии. Приказом начальника штаба округа на Туманского также возлагалось преподавание арабского языка [1152]. Тем же приказом состоялось назначение и других преподавателей школы: по персидскому языку – чиновник Тифлисского комитета по делам печати коллежский советник М. Ш. Мирзаев; по географии – Генерального штаба полковник С. А. Виберг; по мусульманскому праву – состоящий в распоряжении Главнокомандующего войсками округа выпускник офицерских курсов восточных языков при Азиатском департаменте МИД (вып. 1907 г.) капитан М. А. Ардатов.

При выборе преподавателя турецкого языка возникли сложности с подбором кандидатур, и в газете «Кавказ» было сделано объявление о конкурсе на замещение вакантной должности. Высказали желание три кандидата: генерал-майор И. И. Драчев, выпускник отделения восточных языков при Новочеркасской гимназии; состоящий при Главнокомандующем войсками округа выпускник офицерских курсов восточных языков при Первом департаменте МИД (вып. 1910 г.) штабс-капитан Н. Н. Малиновский; переводчик канцелярии наместника по военно-народному управлению надворный советник М.-А. Векилов. Генерал-майор Драчев отказался от публичного конкурса, состоявшего из пробной лекции, и просил комиссию ограничиться рассмотрением его письменных работ, но комиссия не признала возможным без пробной лекции дать свое заключение о профессиональной пригодности кандидата. Из остальных претендентов комиссия остановилась на штабс-капитане Малиновском, показавшем хорошую теоретическую подготовку, и на надворном советнике Векилове, который хорошо практически владел турецким. Ввиду отсутствия кандидата, способного вести одновременно и теоретическую, и практическую части, комиссия наметила в преподаватели штабс-капитана Малиновского (теоретическая часть) и надворного советника Векилова (практическая часть).

В сентябре 1910 г. состоялся первый набор в окружную подготовительную школу [1153]. Поступили пятеро офицеров, которые были зачислены в следующие языковые группы: в турецкую – штабс-ротмистр Дагестанского конного полка Бутаев, поручик Осетинского конного дивизиона Нагайбаков, поручик 13-го Л.-гв. Эриванского полка Селезнев, штабс-капитан 1-го Кавказского мортирного артиллерийского дивизиона Феодосьев; в персидскую – штабс-капитан 3-го Кавказского мортирного артиллерийского дивизиона Рысин.

Первый набор офицеров выявил тенденцию, которая затем прослеживалась вплоть до последнего набора в школу: присутствие во всех наборах офицеров-выходцев с Кавказа – дагестанцев, кумыков, осетин и др. Эта категория офицеров составляла в среднем 22 % от общего количества слушателей школы, т. е. каждый пятый слушатель. Такая практика набора слушателей в школу признавалась руководством округа не вполне обоснованной. Начальник штаба округа генерал-лейтенант Н. Н. Юденич считал более желательным иметь в округе «бσльшее число офицеров-нетуземцев, знающих восточные языки» [1154]. Как показали последующие наборы, слушатели школы набирались преимущественно из офицеров пехотных полков, кубанских казачьих конных полков и пластунских батальонов, артиллерийских частей и «национальных» частей регулярной кавалерии.

Весьма настороженно относился к приему офицеров-кавказцев, и особенно к их командированию в Константинополь, русский военный агент в Турции генерал-майор М. Н. Леонтьев. «Относясь к нашим подданным-мусульманам с полным уважением и симпатией, – отмечал Леонтьев, – я все же не могу не высказаться по адресу таких командировок [офицеров-мусульман] иначе как отрицательно, и прежде всего по той простой причине, что большинство офицеров-мусульман еще до командировки знакомы с турецким или близким к нему татарским языком, и их дальнейшее усовершенствование в знании турецкого языка невольно будет иметь характер роскоши, а между тем таким путем закрываются лишние вакации для русских офицеров, собственно среди которых и является особенно желательным распространение турецкого языка.

Наконец, не может входить в задачи военного ведомства сознательно ставить наших офицеров-мусульман в возможность близкого общения с мусульманами же и именно в пределах враждебного нам мусульманского государства, где находят себе приют наши многочисленные эмигранты-мусульмане, по преимуществу выходцы с того же Кавказа, откуда родом и сами командируемые офицеры.

Повторяю, лояльность наших офицеров-мусульман не может подлежать сомнению, но все же нет никакой необходимости испытывать и развивать их мусульманские чувства, вводя в условия специально мусульманской культуры; таким путем мы все же можем в некоторых из них вызвать такие представления, натолкнуть их на такие идеи, о которых они, не побывав в Турции в исключительных условиях двухлетней командировки за казенный счет, не имели бы возможности даже услышать.

Об этом не стоило бы говорить, если бы нахождение офицеров-мусульман в школе восточных языков и затем в командировке в Турции представляло собою случайное явление. Но, по-видимому, это не так. На каждом курсе имеются мусульмане, и сейчас их в Турции два из общего числа в 9–10 офицеров; надо полагать, что если не будет введено тех или иных ограничений, то это число может еще больше увеличиться, так как поступление в школу и дальнейшее прохождение курса всегда будет легче для офицеров-мусульман, знающих один из восточных языков» [1155].

В 1910–1911 учебный год, ввиду отсутствия учебной программы для окружной школы, разработка которой еще продолжалась в Главном штабе, преподавание в школе велось на основе учебной программы офицерских курсов восточных языков при Азиатском департменте МИД. Первоначально занятия проводились в помещении штаба округа. Однако уже в августе 1911 г. генерал Н. Н. Юденич извещал Главный штаб о невозможности продолжать занятия в штабе округа в связи с отсутствием подходящих условий и просил разрешения на наем отдельного помещения [1156].

В мае 1911 г. года в окружной подготовительной школе состоялись экзамены за первый год обучения. Все слушатели успешно сдали экзамен и, в соответствии с требованиями проекта Положения 1911 г., должны были провести первый год стажировки в пределах округа в районах со «сплошным туземным населением». Главнокомандующий Кавказским военным округом в связи с отсутствием условий в округе для стажировки слушателей, изучавших турецкий язык, добился разрешения Главного штаба на командирование слушателей в Константинополь. Первая «внутриокружная» годичная командировка происходила в условиях организационного хаоса. Штаб округа, к примеру, мало чем мог помочь штабс-капитану Рысину, изучавшему персидский язык, с выбором места стажировки и организацией самостоятельных занятий. Сохранился один редкий документ, который дает исчерпывающее представление о пользе командировок в места со «сплошным туземным населением» – меры, за которую выступал Главный штаб в целях «экономии от казны» [1157]. По просьбе начальника Азиатской части, который, очевидно, и сам сомневался в пользе «сплошных» мест, слушатель школы штабс-капитан Рысин представил записку с подробностями своей первой «внутриокружной» стажировки [1158]. Приведем текст этого интересного документа по возможности полно.