Михаил Басханов - История изучения восточных языков в русской императорской армии

Согласно Положению о Восточном институте [635], учебное заведение находилось под общим управлением Приамурского генерал-губернатора, через которого осуществлялась административная связь между институтом и Министерством народного просвещения. Генерал-губернатор, являясь высшим должностным лицом гражданской и военной (как командующий войсками Приамурского военного округа) администрации края, имел широкие возможности для отстаивания интересов военного ведомства в Восточном институте. Это в большей степени относилось к вопросам внутреннего регламента офицерского отделения, определения общего количества обучающихся офицеров, порядка приема, командирования за границу и пр.

Непосредственное руководство институтом возлагалось на директора, в помощь которому из числа профессоров назначался инспектор института. Директор, инспектор и профессора института назначались Высочайшими приказами по представлению министра народного просвещения. Важное значение в организации учебного процесса имела конференция института – коллегиальный орган управления под председательством директора института. В состав конференции помимо директора входили инспектор, все профессора, преподаватели и лекторы европейских языков.

В ведении конференции находились следующие вопросы: распределение предметов преподавания по курсам; присуждение медалей и назначение стипендий и пособий студентам; выдача аттестатов об окончании курса института; обсуждение мер, направленных на улучшение учебного процесса; рассмотрение программ преподавания; составление инструкций лицам, командируемым за границу; управление издательской деятельностью института и пр.

Конференция Восточного института являлась основным научно-методическим центром, который руководил научной деятельностью офицеров-слушателей. Благодаря удачному подбору профессоров и преподавателей, понимания ими важности и ответственности задач, стоящих перед будущими военными востоковедами, специфики их военной службы, конференции института удалось создать для офицеров-слушателей необходимые условия для научной деятельности. Под руководством профессоров офицеры разрабатывали специальные военно-востоковедные темы («сочинения»), готовили учебные пособия, публиковали свои первые научные работы. Профессиональное, творческое и нравственное влияние профессоров Восточного института на офицеров-слушателей было значительным и во многом способствовало формированию у них устойчивого интереса к восточным языкам и к Востоку в целом.

Восточный институт располагал не только профессиональными педагогическими кадрами, но и хорошей материальной базой. Гордостью института была его востоковедная библиотека [636], в которой в 1909 г. насчитывалось более 60 тыс. томов разнообразных изданий по Востоку [637]. Фонды библиотеки Восточного института пополнялись за счет покупки книг и периодических изданий, пожертвований организаций и частных лиц. Особо ценным разделом библиотеки являлся маньчжуро-китайский архив, представляющий собой коллекцию дел главного архива провинции Хэйлунцзян и Цицикарского речного ведомства. Архив был захвачен русскими войсками во время похода в Китай в 1900–1901 гг. В библиотеке имелось пять специализированных отделов: восточных языков; европейских языков; картографических изданий; восточных рукописей и редких книг; маньчжурский архив [638].

Библиотекой Восточного института был налажен широкий книгообмен с ведущими российскими и зарубежными научными и учебными учреждениями и обществами. Фонды библиотеки пополнялись за счет изданий Военного министерства, штаба Приамурского военного округа и штабов других азиатских военных округов. В 1901 г. директор Восточного института А. М. Позднеев обратился к начальнику Главного штаба с просьбой организовать снабжение библиотеки института изданиями Главного штаба на военно-востоковедную тематику. С разрешения начальника Главного штаба в библиотеку института регулярно отправлялись новейшие издания военного ведомства – книги, брошюры, картографические издания по Китаю, Индии, Монголии, Маньчжурии, Корее и Японии. Среди них имелось много закрытых и секретных изданий. В 1909 г. штабом Туркестанского военного округа в дар библиотеке Восточного института была прислана «любопытная коллекция толмачей и кратких грамматик среднеазиатских языков, изданных трудами офицеров Туркестанского округа на средства штаба» [639].

Закрытые и секретные издания военного ведомства, находившиеся в фондах библиотеки Восточного института, предназначались для пользования офицерами-слушателями. Однако обеспечение режима хранения секретных и ведомственных изданий находилось в весьма неудовлетворительном состоянии. Об этом свидетельствовал, к примеру, Генерального штаба капитан Кривенко, слушатель офицерского отделения Восточного института в 1907–1910 гг. «Институтской библиотекой, – отмечал Кривенко, – заведует преподаватель японского языка Спальвин [640], и оба его помощника – японцы. В институтскую библиотеку попадают секретные военные издания (описания округов, сводки разведок Заамурского округа пограничной стражи и т. д.), и все эти издания на руках у японцев. На обложках их есть пометки “секретно”, но они не хранятся в особых шкафах, а стоят в общем ранжире на библиотечных полках. Правда, выдаются они только офицерам, но выдают их – японцы.

В марте месяце [1910 г.] по просьбе одного офицера библиотека выписала описание Омского военного округа [641], но последнее по прибытии не попало в руки офицера, а передано было японцами в переплет, из коего не возвращалось до дня моего отъезда из Владивостока (30 апреля); переплетная была японской. Офицер почти ежедневно наведывался о книге. Но ответ был неизменно-невозмутимый: “Переплетается”. Все это было настолько возмутительно, что я явился к преподавателю Спальвину и высказал ему в возможно вежливой форме о всей неосторожности такого обращения с секретными документами. Но г-н Спальвин не согласился со мной. Он заявил, что институт не сыскное отделение, что он не может, да и охоты не имеет заниматься цензурой книг, что если начать заниматься сыском, то половину библиотеки можно опечатать, ибо во многих сочинениях можно усмотреть или раскрытие тайны, или оскорбление Величества, и что поэтому он не считает [нужным] вводить полицейский режим.

Пришлось обратиться за содействием к начальнику штаба [Владивостокской] крепости полковнику барону Будбергу, чтобы положить конец этому возмутительному попустительству, граничащему с изменой интересам отечества» [642].

Одним из помощников Е. Г. Спальвина по библиотеке, о котором упоминал капитан Кривенко, был японский подданный Мацуда Мамору, которого Спальвин после гибели преподавателя японского языка Маэда Кёцугу рекомендовал конференции принять в штат института [643]. Мацуда Мамору имел весьма интересный «послужной список». Знание русского языка он приобрел на русском отделении Токийского училища иностранных языков, во время русско-японской войны служил в органах японской разведки в должности военного переводчика, после войны до апреля 1907 г. служил при японском Генеральном штабе, где занимался переводами русских книг. Во Владивостоке Мацуда появился в середине лета 1907 г. и начал службу в представительстве японской фирмы «Кумадзава». Через пару недель после приезда во Владивосток он предложил свои услуги Спальвину. Рекомендация Спальвина имела рещающее значение, и конференция Восточного института постановила принять Мацуду на должность лектора японского языка. О лучшем варианте внедрения своего агента японская разведка не могла и мечтать. Характерно, что все это происходило во Владивостоке, где находились крупные штабы, военно-морская база и укрепленный район, и все это делалось под носом у русской контрразведки. Можно только предположить, насколько хорошо был в этом случае осведомлен японский Генеральный штаб не только о военном потенциале Владивостока, но и о системе подготовки русских военных востоковедов на Дальнем Востоке и об офицерах, которым предстояло вести разведывательную деятельность против Японии.