Джон Эллиот - Испанская империя. Мировое господство династии Габсбургов. 1500–1700 гг.

К 1 февраля Совет Кастилии в установленном порядке подготовил consulta. На самом деле это не был какой-то впечатляющий документ, как иногда пытаются представить, и семь его странным образом подобранных рекомендаций не содержали ничего нового по сравнению с тем, о чем годами говорили arbitristas. Нищету и депопуляцию Кастилии приписали «слишком высоким налогам и сборам», и предложения совета сводились к снижению налогов и реформе фискальной системы, чего частично предполагалось достичь, призвав другие королевства монархии поддержать Кастилию. Кроме того, совет обратился к королю с просьбой ограничить свою природную щедрость при раздаче милостей. Двор следовало очистить от лишних людей. Новые декреты о роскоши предлагалось усилить, покончив с модой на дорогие иностранные предметы роскоши. Обезлюдевшие регионы предлагалось снова заселить, а тем, кто трудился в сельском хозяйстве, предоставить особые привилегии. Предлагалось также прекратить выдачу лицензий на создание новых религиозных учреждений. Более того, число существующих обителей и начальных школ следовало сократить, а из созданных в 1613 году административных учреждений закрыть сотню.

Несмотря на то что эти рекомендации были на удивление расплывчатыми, именно в тех пунктах, где более всего требовалась точность, это не отменяло их важности как первого реального признания правительством Филиппа III серьезности экономических проблем Кастилии. Однако режим герцога Уседа оказался пригоден для претворения этой программы в жизнь ничуть не лучше, чем режим его отца, и в течение двух лет предложения Совета Кастилии молча игнорировались. Но дни режима были сочтены. Летом 1619 года Филипп III нанес официальный визит в Португалию, где кортесы собрались, чтобы принести клятву верности его сыну. На обратном пути он заболел, и хотя вскоре его самочувствие улучшилось – якобы благодаря заступничеству святого Исидора, чьи мощи поместили в его комнату, – всем стало ясно, что он долго не протянет. Исполненный раскаяния за свою жизнь, которая была столь же безгрешной, сколь и бесполезной, он умер в возрасте сорока трех лет 31 марта 1621 года, оставив своим преемником шестнадцатилетнего сына, унаследовавшего разоренную страну.

В отличие от своего отца Филипп IV был сообразительным, умным и образованным, но походил на него отсутствием характера. Лишенный живости своего младшего брата Фердинанда (которого в 1619 году в возрасте десяти лет вопреки всякому здравому смыслу возвели в сан кардинала-архиепископа Толедо), он по характеру был склонен зависеть от тех, кто мог придать ему решимости и помочь справиться с трудной задачей принятия решения. От рождения обреченный зависеть от фаворитов, он еще до того, как поднялся на трон, выбрал (хотя, скорее, был выбран) своего первого и самого влиятельного фаворита. Этим фаворитом стал один из его придворных, Гаспар Гусман граф де Оливарес. Граф родился в 1587 году в Риме в семье андалузского аристократа, в то время исполнявшего обязанности испанского посла. Окончив университет Саламанки, он намеревался делать карьеру в церкви, но внезапная смерть старшего брата сделала его наследником фамильного титула и состояния. Вопреки своему стремлению к чинам и продвижению по карьерной лестнице, Оливарес был вынужден ждать, пока в 1615 году Лерма, который, естественно, не доверял такой сильной личности, не дал ему должность камергера юного принца Филиппа. Попав в королевские покои, Оливарес усердно трудился и, в конце концов, добился успеха, заслужив благосклонность принца. В череде интриг последних лет царствования Филиппа III он встал на сторону герцога Уседы и с успехом добился отзыва в Мадрид своего дяди дона Балтасара де Суньиги, который в то время был послом при дворе императора. Будучи способным и влиятельным человеком, Суньига мог быть гораздо полезнее своему племяннику при дворе короля Испании.

Когда Филипп III лежал на смертном одре, Суньиге и Оливаресу удалось ловко и быстро перехватить контроль над правительством из неумелых рук герцога Уседы, а благосклонность нового короля принесла им триумфальный успех. Суньига до самой своей смерти в октябре 1622 года являлся номинально первым министром Филиппа IV. Но в действительности министерский пост Суньиги был всего лишь прикрытием, под завесой которого Оливарес готовил себя на позицию Privado, которую он занимал в течение двадцати двух лет, пока в 1643 году не попал в опалу. Неугомонный человек, никогда до конца не расслаблявшийся ни с другими, ни с самим собой, Оливарес, казалось, представлял собой не одного человека, а целую череду лиц, сосуществовавших, соперничавших и конфликтовавших между собой в одной оболочке. То возбужденный, то подавленный, то скромный, то высокомерный, то проницательный, то доверчивый, то импульсивный, то осторожный, он поражал современников разнообразием своих проявлений и озадачивал хамелеоновой сменой настроений. Он каким-то образом всегда казался больше, чем на самом деле, возвышаясь во дворце, словно колосс, благодаря государственным бумагам, громоздившимся у него на шляпе и торчащим из всех карманов. Он постоянно пребывал в состоянии бурной деятельности, окруженный снующими вокруг секретарями, отдающий приказы, требующий, наставляющий, и его громкий голос разносился по всем коридорам дворца. Ни один человек не работал больше и не спал меньше его. С приходом Оливареса легкие праздные дни герцога Лермы навсегда канули в прошлое, и почва для реформ наконец была подготовлена.

По своей натуре и убеждениям Оливарес являлся наследником arbitristas, готовым с беспощадной решимостью проводить реформы, которые так долго откладывались. Но в то же время он был наследником другой традиции – великой имперской традиции, сохранившей в Испании Филиппа III многих влиятельных сторонников, твердо убежденных в своей правоте и в неизбежности испанской, а точнее, кастильской гегемонии над миром. Под властью Лермы эта традиция притихла в столице монархии, где упадок духа крестоносцев странным образом отразился в том, что с 1617 года святого Иакова «сместили» с позиции главного и единственного покровителя Испании. В будущем этому воинственному святому предстояло обрести союзника в женском обличье в лице высоко почитаемой святой Терезы Авильской. Но точно так же, как святой Иаков еще имел горячих сторонников, имела их и воинственная традиция, символом которой он являлся. Пассивная политика режима Лермы воспринималась с гневом и презрением многими ее сторонниками, которые отказывались мириться с унизительным пацифизмом правительства Филиппа III. Пользуясь слабостью презираемого ими режима, такие правительственные чиновники, как римские проконсулы граф де Фуэнтес, маркиз де Бедмар, маркиз де Вильяфранка и герцог де Осина (вице-король Сицилии с 1611 по 1616 год и вице-король Неаполя с 1616-го по 1620-й) годами проводили свою воинственную политику, полностью противоречившую политике Мадрида. Несмотря на то, что в 1620 году Осина впал в немилость и позднее был отправлен в тюрьму по приказу Суньиги и Оливареса, оба министра фактически разделяли многие из его замыслов и стремлений. Как и Осина, они считали, что Испания может по-настоящему оставаться собой, только если сохранит верность имперской традиции, и с презрением относились к пораженческой политике, которая, по их мнению, довела государство до нынешнего плачевного состояния.