Джон Эллиот - Испанская империя. Мировое господство династии Габсбургов. 1500–1700 гг.

Таким образом, Оливарес сочетал в себе имперский дух Дон Кихота, унаследованный от золотого века Карла V и Филиппа II, и практичный приземленный подход arbitristas, для которых ветряные мельницы оставались ветряными мельницами, что бы о них ни говорили. На протяжении всей его карьеры в Оливаресе весьма некомфортным для него образом сочетались идеализм и практичность, дух крестоносца и реформатора, и есть странное соответствие в том, что в первый же год его министерства, когда все было подготовлено к реформам, Испания вновь вступила в войну. В апреле 1621 года срок перемирия с Нидерландами истек, и оно не было возобновлено. Помимо того что победа воинственной оранжистской партии в Соединенных провинциях в любом случае сделала возобновление войны практически предрешенным, и у Мадрида, и у Гааги имелись сильные аргументы в пользу прекращения перемирия. Совет Португалии наставал, что за годы «мира» голландцы нанесли непоправимый ущерб заморским владениям Португалии; Совет по финансам старался показать, что стоимость пребывания армии во Фландрии в мирное время не намного меньше, чем во время войны. Утверждалось, что, если голландцы будут заняты у себя дома, они не смогут проявлять прежнюю энергию в своих пиратских вылазках и, таким образом, борьбу, которую приходилось вести повсеместно, можно будет локализовать. Кроме того, уже были приняты определенные меры, позволявшие предполагать, что на этот раз у Испании есть реальные шансы на успех. Восстание в Вальтеллине в 1618 году дало губернатору Милана герцогу Фериа повод разместить испанский гарнизон в этой стратегически важной долине, соединявшей Италию с Австрией; вспыхнувшее в том же году восстание в Богемии позволило лучшему испанскому военачальнику Амбросио Спинола оккупировать Пфальц и обеспечить контроль над передвижением по Рейну. Эти две акции, предпринятые в последний год режима герцога Уседы, позволили Испании закрепиться на всем протяжении жизненно важной «Испанской дороги», по которой из Милана во Фландрию могли перемещаться и люди, и товары.

Успех испанских военных способствовал укреплению позиций тех, кто хотел возвращения к воинственной политике, и создал атмосферу, в которой возобновление войны было воспринято почти как нечто само собой разумеющееся. Таким образом, уже в первый месяц новое правительство оказалось вовлеченным в возобновившуюся войну в Нидерландах с вероятностью ее расширения на Центральную Европу. Это немедленно выдвинуло на первый план цифры ожидаемых на 1621 год расходов. Герцог Осина годами твердил, что сохранение такой большой и разбросанной территориально империи, как испанская, зависит от наличия первоклассного флота. При Филиппе III к испанскому флоту относились с постыдным пренебрежением, и из-за нехватки денег кораблям позволяли гнить в доках. Но Оливарес, видимо, оценил важность сильной морской политики для обеспечения успеха испанского оружия, и по приказу от ноября 1621 года атлантический флот был увеличен до сорока шести кораблей, а сумма на его содержание возросла с 500 000 до 1 000 000 дукатов в год.

Согласно другому королевскому приказу, датированному тем же месяцем, расходы на армию, стоявшую во Фландрии, были увеличены с 1 500 000 до 3 500 000 дукатов в год. Теперь ежегодные предполагаемые расходы короны составляли более 8 000 000 дукатов, а дефицит – 4 000 000. И это притом, что доходы короны были заложены на четыре года вперед. Поскольку, как настаивал Оливарес в записке, подготовленной им для своего господина, «без денег короли не могут добиваться героических действий», само возобновление войны придавало задаче проведения реформ исключительную срочность. И реформы начались с достаточной смелостью. В качестве подтверждения намерений нового министра были урезаны льготы и пенсии лиц из длинного списка, подписан приказ о проведении расследования в отношении состояний всех министров, приобретенных начиная с 1603 года, а ненавистный Родриго Кальдерон был публично казнен. В то же время новую жизнь вдохнули в полумертвую Junta de Reformacion, и в феврале 1623 года появились первые плоды ее трудов в виде публикации серии из двадцати трех статей о реформах. Статьи представляли собой ряд постановлений, черпавших вдохновение в сочинениях arbitristas, consulta Совета Кастилии от 1619 года и убеждении в том, что экономика и мораль неразрывно взаимосвязаны. Предполагалось произвести сокращение муниципальных должностей на две трети; принять жесткие законы о роскоши, призванные ликвидировать достаточно распространенные излишества в одежды; ввести запрет на импорт иностранных изделий; а также закрыть бордели. Такой должна была стать всеобщая реформа морали и поведения, которая, как предполагалось, привела бы к возрождению Кастилии. К несчастью для благих намерений Оливареса, в следующем месяце состоялся визит принца Уэльского в Мадрид, и все строгости как ветром сдуло. Источники состояний министров оказались настолько загадочными, что расследование пришлось прекратить; от плана по уменьшению количества муниципальных должностей пришлось отказаться по настоянию procuradores кортесов, которые сочли, что он угрожает их муниципалитетам серьезными финансовыми потерями. За три года из программы великих реформ не удалось сделать ничего, если не считать скромных достижений в виде отказа от ношения жабо. Перед лицом инерции общества и скрытой оппозиции двора и бюрократии даже реформаторский пыл Оливареса был обречен на разочарование.

Но если реформу морали пришлось отложить до лучших времен, то реформа финансов не могла ждать. Финансовая ситуация, с которой столкнулся Оливарес, сводилась в основном к двум отдельным, но связанным друг с другом проб лемам. Неприятности, возникшие у монархии в царствование Филиппа III, были вызваны прежде всего истощением ресурсов Кастилии, на плечах которой лежал основной финансовый груз короны. Истощение Кастилии, в свою очередь, было вызвано давившим на нее налоговым бременем, в особенности тяжелым для наиболее продуктивных слоев горожан. Следовательно, цель финансовой политики Оливареса сводилась в первую очередь к более равномерному распределению налогов в Кастилии, а затем к тому, чтобы побудить другие провинции поддержать Кастилию, облегчив непропорциональное бремя, лежавшее на ее плечах.

Сердцевиной плана Оливареса стал проект создания национальной банковской системы. Этот план был предложен Филиппу II фламандцем Петером ван Одехерсте еще в 1547 году, а затем периодически рассматривался в период царствования Филиппа III. Считалось, что цепочка банков поможет короне уменьшить долги, избежать зависимости от иностранных подрядчиков и с помощью установки 5-процентного потолка переместить значительные суммы денег из кредитных фондов в прямые инвестиции. Схема была описана в письме, направленном в октябре 1622 года городам, представленным в кастильских кортесах. В том же письме содержалась еще одна дорогая сердцу Оливареса идея – предложение о ликвидации milliones. Вместо этого налога, которым облагались все основные потребительские товары и который сильнее всего бил по самым бедным слоям, Оливарес предлагал, чтобы 15 000 городов и деревень Кастилии собирали (пропорционально своему размеру) сумму на содержание армии из 30 000 человек.