Борис Флоря - Польско-литовская интервенция в России и русское общество

Первой социально значимой группой русского общества, проявившей заинтересованность в получении пожалований от Сигизмунда III, стала верхушка ржевского и зубцовского дворянства, тот круг детей боярских, которые посетили лагерь под Смоленском 18 февраля. После этого у них — по-видимому, прежде всего у их предводителей, семьи князей Шаховских — установились достаточно тесные связи с королевским двором. В книге расходов под 25 февраля помещена запись о выплате денег двум братьям Шаховским (сыновьям князя Леонтия?), которые были посланы к жителям Рославля, чтобы убедить их принести присягу королю [478] Цветаев Д. В. Царь Василий Шуйский… Ч. 2. Кн. 2. С. VII. . Возможно, от них и стало известно о начавшейся раздаче пожалований, и после этого ржевские и зубцовские дворяне снова направились в королевский лагерь [479] Запись об их приезде в дневнике похода под 1 марта (н. ст.): Diariusz drogi… S. 124. . 2 марта из канцелярии Сигизмунда III были выданы грамоты на владения князю Леонтию и почти двум десяткам прибывшим вместе с ним дворян. Сохранившийся в реестре королевской канцелярии полный текст грамоты кн. Леонтию Шаховскому показывает, что в формуляр пожалований были внесены некоторые изменения. В грамоте отмечалось, что князь Леонтий «бил челом» королю, чтобы его «под зверхность …господарскую» приняли. И король, принимая во внимание, что князь «службою своею удался и хрест на том целовал», что ему и сыну его «Владыславу королевичу верою и правдою служити и прямити мает», подтвердил Шаховскому пожалования «прежних великих господарей Московских, продков наших» [480] АЗР. Т. 4. № 183/ІХ. С. 321. . По этому формуляру и выдавались в дальнейшем грамоты из королевской канцелярии [481] См. внесенный в реестр текст грамоты М. Г. Салтыкову: Там же. № 183/XLII. С. 325. .

Текст грамоты не оставляет сомнений в том, как трактовали в окружении короля присягу, которую приносили бояре и дети боярские, участвовавшие в заключении февральского договора. Эта присяга в их понимании означала то, что эти люди тем самым признавали себя «подданными» Сигизмунда III, и выдача королевских грамот должна была в их представлении закрепить эти отношения.

Многие из детей боярских ходатайствовали не только о подтверждении своих прав на владения, но и о передаче им поместий других лиц. Так, князю Леонтию были переданы поместья других людей в Ржевском, Вяземском и Зубцовском уездах [482] Там же. № 183/ХІ. С. 321. . Кн. Семен Шаховской получил поместья разных лиц в Торопецком и Порховском уездах [483] Там же. № 183/ХІІІ. С. 322. . Этот пример показывает, что уже при выдаче своих первых жалованных грамот Сигизмунд III охотно раздавал земли на территориях, находившихся за пределами его реальной власти.

Однако за этим визитом вовсе не начался массовый приток детей боярских (хотя бы из занятых королевской армией западных уездов) с просьбами о пожалованиях [484] Правда, приехавшие 1 апреля в королевский лагерь такие предводители ржевских детей боярских, как Афанасий Иванович Головленков и Василий Петрович Черкасский, также озаботились получением королевских пожалований (Там же. № 183/LXV–LXVI). . Зато с 30 марта стали хлопотать о пожалованиях члены тушинского посольства. К этому времени развал тушинского лагеря зашел уже столь далеко, что членам посольства стало ясно, что лишь дальнейшее сближение с Сигизмундом III может гарантировать им сохранение того социального статуса, который они достигли на службе Лжедмитрия II. Пожалования короля (как бы они ни были сомнительны с юридической точки зрения) в сложившейся ситуации могли быть единственной гарантией того, что этот статус удастся сохранить.

Глава посольства, боярин М. Г. Салтыков, и члены его семьи проявили при этом известную сдержанность, ограничившись подтверждением прав на уже имевшиеся у них владения [485] Там же. № 183/XLII–XLIV. С. 325–326. . Другие, однако, постарались извлечь из сложившейся ситуации максимум выгоды. Так, стольник кн. Ф. Ф. Мещерский, ставший окольничим Лжедмитрия II, ходатайствовал о передаче ему не только целых дворцовых волостей в Обонежской пятине и Переяславском уезде, но также сел, принадлежавших Архангельскому собору в Московском Кремле и Кирилло-Белозерскому монастырю [486] Там же. № 183/LIII. С. 328. . От думных людей, подобных Мещерскому, не отставали и дьяки. Купец из Погорелого городища Федор Андронов, ставший влиятельным дьяком при дворе Лжедмитрия II, выхлопотал пожалование ему его родины — Погорелого городища и еще двух волостей в Старицком уезде [487] Там же. № 183/LXI. С. 329. О Федоре Андронове см.: Голикова Н. Б. Привилегированные купеческие корпорации России XVI — первой четверти XVII в. М., 1998. Т. 1. С. 228–229. См. также: Тюменцев И. О. Смута в России в начале XVII столетия: Движение Лжедмитрия II. Волгоград, 1999. С. 307. . Все эти пожалования рисуют картину весьма неприглядного морального облика большей части представителей той общественной группы, которая пока являлась главной опорой Сигизмунда III в русском обществе.

За время с 22 февраля по 20 июня из королевской канцелярии было выдано 132 грамоты с подтверждениям прав на владения. Если отбросить от этой цифры несколько десятков пожалований, полученных ржевскими и Зубцовскими дворянами, с одной стороны, и членами тушинского посольства — с другой, то приходится констатировать, что очень немногие дети боярские, даже из уездов, занятых королевской армией, оказались заинтересованы в подтверждении прав на владения со стороны новой власти. Так, по наблюдениям В. П. Мальцева, за время с февраля по июль 1610 г. всего девять смоленских помещиков ходатайствовали о получении грамот от короля. Все они принадлежали к низшим слоям смоленской дворянской корпорации (пятеро из них даже не числились в смоленской десятне 1606 г.). Как отметил тот же исследователь, все они получили очень щедрые пожалования, на которые в обычных условиях они никак не могли рассчитывать [488] Мальцев В. П . Борьба за Смоленск. Смоленск, 1940. С. 292–293. . Эта деталь показывает, что новая власть прилагала усилия по привлечению на свою сторону местных детей боярских, но усилия эти значительным результатом в то время не увенчались. К тому же далеко не всех, получивших грамоты из королевской канцелярии, можно причислить к искренним сторонникам короля Сигизмунда III или Владислава. Так, после сдачи Новгорода-Северского местный воевода М. Карпов и ряд помещиков посетили лагерь под Смоленском и 20 апреля получили от короля грамоты на владения [489] АЗР. Т. 4. № 183/LXXX–LXXXVI. С. 330–331. Подобно другим воеводам Лжедмитрия II, Миляка Карпов также принадлежал к числу местных землевладельцев. . Сомнительно, однако, чтобы новгород-северские помещики, получившие эти грамоты в таких обстоятельствах, действительно испытывали добрые чувства по отношению к Сигизмунду III.