Игорь Сенченко - Султанат Оман. Легенды, сказания и факты истории

В Маскате, к слову, – два буддийских храма, семь христианских церквей и храм сикхов. Маскат в переводе с арабского языка значит «место бросания якорей», или якорная стоянка. Само название этого древнего города Океанской Аравии говорит о том, что с незапамятных времен он являлся «обителью мореходов» или «извозчиков моря», как их называли народы Древнего мира.

Маскат прошлого в описании бывавших в нем европейцев – это «город рынков». В 1844 г. их там, по словам французского офицера-путешественника Луи дю Куре, насчитывалось тринадцать: десять – внутри города, и три – за его пределами. Население Маската составляло не менее 20 000 человек, в том числе 13 000 арабов, около 4000 рабов, по одной тысяче торговцев-индусов и купцов-персов, а также 100 семей евреев. Рабов в Маскат завозили из Сомали, Абиссинии, Занзибара и Мадагаскара. Самыми привлекательными из рабынь считались у оманцев абиссинки. Нубийки, «стройные и высокие, с такими же красивыми, как у абиссинок, формами тела», стоили, тем не менее, дешевле. По «самой низкой цене» продавали рабынь-грузинок [559] Colonel L. du Couret, Life in the Desert, op. cit., p. 452-460. .

Колония персов, проживавших в Маскате, рассказывает Луи дю Куре, специализировалась на торговле шелком и коврами. Индусы- банйаны занимались ростовщичеством и оптовыми операциями с товарами из Индии. Итальянский авантюрист Маурици, служивший в начале XIX века личным врачем правителя Омана, вспоминал, что в Маскате в его время (1809) насчитывалось не менее 4000 индусов- банйанов , ростовщиков и торговцев. Евреи подвизались на коммерции, связанной с ювелирными изделиями, опиумом и красителями. «Замуж еврейки выходили рано, но с охотой», сообщает Луи дю Куре, ибо замужество «освобождало их от жизни за закрытыми дверями». Дело в том, объясняет он, что, по традиции, бытовавшей тогда в общине иудеев Маската, «домов своих незамужние еврейки практически не покидали» [560] Там же. С. 454, 460. .

Маскат, отмечал в своих воспоминаниях посещавший его в марте 1676 г. английский путешественник и писатель Джон Фрай-ер, окруженный высокими скалами, располагал удобной гаванью. Мореходы находили там «убежище для своих искореженных непогодой судов», а торговцы со всех концов света – интересовавшие их индийские товары, за которые они «платили золотом» [561] Colonel S. B. Miles. The Countries and the Tribes, op. cit., vol. I, p. 216. .

Следует, думается, сказать несколько слов и об упоминавшихся выше двух фортах, что на входе в Маскатскую бухту, построенных португальцами. Тот из них, что на восточной стороне бухты, португальцы возвели в 1589 г. и назвали Святой Джон. Оманцы же именовали его Джалали, то есть Великолепный. К этому форту, стоящему на скале, с двумя дозорно-сторожевыми башнями ведет прорубленная в скале лестница. Другой форт, Капитан, что на западной стороне бухты, португальцы ввели в строй, согласно надписи на его воротах, в 1588 году. Среди оманцев он больше известен как форт Мирани (получил это название по имени коменданта, гвардейца-белуджа, принявшего его под свое управление после изгнания португальцев из Маската). В верхней части форта находится небольшая часовня. Из надписи на ее стене явствует, что посвящена она Деве Марии. На одном из стоящих в том форте орудий времен португальцев начертано имя дон Филипп, а на другом – дон Хуан да Кунья, и выбита дата – 1606 г.

Сам город Маскат окружен сохранившимся местами глубоким рвом времен португальцев. В защитной стене города – двое въездных ворот: Большие и Малые. Последние из них – у Старого крытого рынка (использовались для прогона скота). По воспоминаниям европейских путешественников, Старый Маскат был разбит на 14 кварталов. На побережье бухты располагались дворец правителя, гарем и таможня. Здание таможни, согласно дате, вырезанной на входной деревянной двери, построили в 1624 г., то есть после изгнания португальцев с Ормуза (1622), когда центр их деятельности в зоне Персидского залива переместился в Маскат. Дворец султана возвели на фундаменте стены-волнореза Сиккит-эль-Мудфа, также сооруженной португальцами. Не ней в их времена находилось, согласно хроникам Маската, 60 больших орудий, защищавших бухту и город, наряду с орудиями двух фортов, от атак со стороны моря. Недалеко от дворца правителя располагался старый португальский кафедральный собор, Гариза (построен в 1630 г.), с трехэтажной пристройкой. После изгнания португальцев из Маската (1650) собор этот на протяжении многих лет служил резиденцией для имамов Омана. Ко дворцу примыкал гарем со смотрящим на бухту широким балконом, скрывавшим отдыхавших на нем по вечерам женщин гарема от «чужих глаз» резной деревянной занавесью-решеткой. Возвели здание гарема во времена сеййида Са’ида, наложниц у которого насчитывалось, как повествуют хронисты, не менее трехсот.

Гарем правителя Омана, каким она его видела в 1836 г., ярко описала мадам Хельфер (Матильда Полин, баронесса де Гранж, супруга богемского врача, натуралиста и исследователя Иоганна Вильгельма Хельфера). Наша встреча проходила в одном из помещений гарема, пишет она, на верхнем этаже древнего здания, куда вела деревянная лестница, местами темная и нечистая. Женщины гарема, собравшиеся на встречу, представляли собой «пышное разнообразие возрастов, внешностей и костюмов»; то же самое можно было сказать и о сидевших рядом с ними детях. Присутствовало их, женщин и детей, принцесс и наложниц, более ста человек.

Дверь из помещения, где они собрались, вела в покои законной жены владыки Омана. Там находились еще четыре женщины: мать правителя, законная жена, дочь и одна из его сестер. Мать правителя, одетая в простую черного цвета длиннополую рубаху, сбросив паранджу, расположилась, сидя на подушках, у окна, несколько поодаль от других женщин, которые, судя по всему, во всем ей повиновались. Жена имама «сверкала восточным блеском». Одета была в дорогие шелка, богато расшитые золотыми и серебряными нитями. Орнаменты на ее одежде украшали изумруды, жемчуг и рубины. Восседала она на ярких цветных диванных подушках, разбросанных поверх красивых шелковых ковров. Рядом с ней находилась ее дочь, принцесса 12–15-ти лет. Тело ее прикрывала прозрачная накидка пурпурного цвета, позволявшая восхищаться «идеальными пропорциями стройной фигуры». Но вот лицо принцессы, как и других женщин в той комнате, за исключением матери правителя, пряталось под лицевой вязаной маской, скрывавшей ее нос, лоб и щеки до рта, с овальными прорезями для глаз со зрачками восхительного черного цвета. Маски на лицах женщин, искусно расшитые поблескивавшими на свету драгоценными камнями, были под стать их черным волосам.

В комнате стояла большая кровать из бронзы с ножками искусной резьбы, и занавешенная малинового цвета вельветовыми портьерами. Жена властелина Омана, указав на кровать, с гордостью сказала, что это – подарок королевы Виктории, владычецы Англии. Заметила к месту о наличии теплых дружеских отношений между ее мужем и Ее Британским Королевским Величеством.