Игорь Сенченко - Йемен. Земля ушедших в легенды именитых царств и народов Древнего мира

До середины XVII века покупатель на рынках Аравии мог рассчитаться за продукты, им приобретенные, кофейными зернами, или «монетами кофейными», как тогда говорили. В особой цене были «монеты» кофейных сортов «мтари» и « хайми », а также «рами», «бури» и « харази» (называли сорта кофе в Йемене либо по именам племен, на землях которых они произрастали, либо по названиям местностей, где его выращивали).

В наши дни йеменский кофе, некогда известный во всем мире, в этой стране, к сожалению, практически не выращивают. Его место занял кат, растение, содержащее легкое наркотическое вещество. Йеменцы именуют кат «цветком рая». Культивируют кат в Йемене издревле. Кустарник ката (внешне он похож на чайный куст) завезли в Йемен из Абиссинии (Эфиопии). Сегодня примерно 72 % населения Йемена жуют кат. В катовом бизнесе (в его выращивании и торговле им) занято 14 % трудоспособного населения Йемена, то есть около 3,5 млн. человек.

Кофе занимает особое место в повседневной жизни йеменца и любого другого коренного араба Аравии. Йеменец, приглашенный в гости, скажет, что он отправляется к другу на чашку кофе с катом. «Дом, где нет кофе, – жилище скупого», – гласит поговорка аравийцев.

Интересные сведения о кофе и его месте в повседневной жизни аравийцев, содержатся в воспоминаниях о путешествии по землям «Острова арабов» Дж. Пэлгрева (на самом деле – Гийома Коэна, еврея из Лондона). Непременный атрибут «каждого приличного дома» в Аравии, замечает Дж. Пэлгрев, – кофейная комната. Самое почетное место в ней – справа от очага. Отсюда (по кругу, справа налево) начинают обносить кофе собирающихся в доме гостей. Большое число кофейников в кофейной комнате имеет целью известить того, кто впервые попадает в нее, что хозяин жилища – человек щедрый и гостеприимный, что его часто посещают гости, и что кофе здесь никогда не переводится (21).

Повествуя в своих путевых заметках о культуре кофепития в Аравии, леди Энн Блант (1837–1917), внучка Байрона, жена дипломата и поэта Уилфрида Бланта (1840–1922), упоминает о следующем интересном обычае арабов Южной Аравии. Житель аравийской пустыни, пишет она, будь то человек знатный или бедный, оказавшись в чужом жилище, прежде чем проследовать в «кофейную комнату» обязан был «разоружиться», то есть оставить все имевшееся при нем оружие на входе в шатер. Только безоружным он мог войти в шатровую «обитель кофе», и, расположившись на отведенном ему месте, принять из рук хозяина или его слуги чашечку с кофе.

Бедуины до сих пор считают кофе напитком целебным, хорошо воздействующим на кишечник, «оттачивающим разум, улучшающим зрение и укрепляющим память». Разум человека, повторяют они слова Пророка Мухаммада, – это лучшее творение Господа. Обогащать его надлежит непременно.

Утрату ступки для помола кофейных зерен, так же как и кофейной ложки, с длинной ручкой, предназначенной для помешивания зерен при их обжарке, йеменцы считали в прошлом дурным предзнаменованием, знаком надвигавшейся беды и грядущих ненастий.

В старину кофейным напитком смазывали кровоточившие раны воинов и охотников, а кофейные выжимки применяли для лечения ожогов.

Поскольку зерна кофе экспортировали из Йемена очищенными от шелухи, на которую приходится примерно 50 % веса собираемого кофе, то шелухе нашли применение – стали варить из нее кофейный напиток кишр. «Отцом кишра», – а пьют его в Йемене, покуривая шишу , то есть кальян или наргиле , пожевывая при этом кат, – йеменцы считают мудреца-старца Абу ал-Хасана Шадали, также похороненного в Мохе. Готовят этот напиток, как и в былые времена, следующим образом. Размельченную в пудру шелуху кофейных зерен заливают водой и варят. Получается тягучая смесь. Ее сливают в глиняный кувшин. Если кофе, сваренному в турке, дают осесть, и только потом, наполнив им чашки, предлагают гостям. То вот напиток, приготовленный на шелухе кофейных зерен, разлива я по чашкам и процеживая через пучок сухой травы, которым затыкают узкое горлышко кувшина, в котором его варят, напротив, встряхивают. Внешне он похож на жидкий шоколад.

С «кофейными горами» в Йемене связано происхождение арабского слова «эхо». Согласно преданию, давным-давно жила-была девушка по имени Савта (« савт» в переводе с арабского значит «голос»). По вечерам, истосковавшись по возлюбленному, занимавшемуся выращиванием кофе, она, усевшись на краю ущелья у дома, пела песню. Слова той песни, звучавшей ежедневно в одно и то же время и обращенной к любимому человеку, имели целью напомнить ему о том, что день сменяет вечер, и настает время, чтобы, расположившись у разожженного очага, отдохнуть за чашечкой кофе, и насладиться беседой с любимой. Жители тех мест настолько привыкли к ее голосу, разносившемуся по округе, что все отзвуки в горах стали именовать словом «савт», то есть «голосом Савты, девушки гор». От йеменцев слово это, обозначавшее такое природное явление как эхо, вместе с преданием о Савте перекочевало в Хадрамаут, а оттуда разошлось по всей Аравии.

Важную статью коммерции в Южной Аравии составляла в прошлом торговля рабами. Завозили их из Африки. В портах Южной Аравии разбивали на «партии», мужские и женские, и отправляли на невольничьи рынки в Неджд и Хиджаз, Месопотамию и Египет, Сирию и Палестину. Отряды гуамов или «охотников на черную кость», то есть на рабов («белой костью» аравийцы называли бивни слонов), базировались на Занзибаре. Этот остров, подвластный некогда Оману, являлся крупнейшим центром аравийской работорговли. Время от времени гуамы высаживались на побережье Восточной Африки, в «землях зинджей», то есть черных людей, и устраивали охоту на «черную кость» (на рабов).

Торговец-аравиец, занимавшийся продажей невольников, делил свой «товар» на две части: на рабов и рабынь. «Рабы высшего сорта» – к ним относили рослых и крепких абиссинцев – стоили «от 1500 до 2000 франков за голову». « Зинджей с бородой» (‘ аджуз ), то есть «мужчин в возрасте», продавали, для сравнения, по «200–300 франков за голову». За «молодых зинджей» (‘амра ) просили по «400–450 франков за голову».

«Женский товар» также подвергали «сортировке». За девушек «высшего сорта» (не старше 11–13 лет) брали по 400–500 франков. Ступенью ниже стояли невольницы в возрасте от 13 до 18 лет; они уже стоили не дороже 300–350 франков каждая. Рабынь от 18 до 25 лет предлагали по 200–250 франков.

Раба и рабыню при покупке осматривали «с пристрастием», с головы до ног, раздев и оглядев все интересовавшие покупателя части тела. Существовал даже своего рода «гарантийный срок», когда в течение трех дней с момента приобретения невольника или невольницы их можно было обменять (22).