Ростислав Долгилевич - Западный Берлин и советская дипломатия (1963–1969 гг.)

Новая советская концепция, согласно которой Западный Берлин являлся самостоятельной политической единицей, не предполагала, в отличие от предыдущей, ни вывода войск США, Англии и Франции из Западного Берлина, ни замены их войсками под флагом ООН. Если идея создания «демилитаризованного вольного города» была нацелена на выдавливание западных держав из Западного Берлина, то концепция «самостоятельной политической единицы» предполагала свертывание федерального присутствия в городе, вплоть до сведения его к нолю.

Вместе с тем советское наступление на федеральное присутствие в Западном Берлине было косвенно направлено также и против позиций западных держав в этом городе. Как вполне обосновано подчеркивал Г. Веттиг, тезисом, что связи Западного Берлина с ФРГ не имеют правовой базы и незаконны, советское руководство «ставило под сомнение легитимность западного оккупационного режима. В основе осуществлявшихся западногерманской стороной в городе прав лежали полномочия, полученные от западных держав. Оспаривание законности этих прав равнялось поэтому оспариванию законности полномочий, на которых они основывались. Если западные державы были не в праве уполномочивать Федеративную Республику на выполнение функций в Западном Берлине, это означало, что они не располагали необходимой для этого оккупационно-правовой компетенцией. Из аргументов Кремля можно было понять, что она могла бы быть установлена только с согласия СССР как четвертой оккупационной державы» [286] Веттиг Г. Указ. соч., с. 262. .

С другой стороны, эти выводы из советской правовой позиции не нашли отражения даже в выступлениях руководителей СССР. «Кремль явно старался избежать любого намека на то, что ставится под сомнение западная позиция. Хрущев отказался требовать отмены оккупационного права» [287] Там же. .

Именно поэтому, по мнению Веттига, Абрасимову «была предоставлена Кремлем до тех пор не признаваемая должность верховного комиссара. Тем самым московское руководство принципиально признало права четырех держав, существование которых с ноября 1958 г. ставилось под сомнение. Они должны были, однако, распространяться уже не на Большой Берлин, а только на западные секторы». СССР претендовал теперь на роль одной из четырех оккупационных держав в Западном Берлине, хотя эта претензия и не высказывалась открыто. Показательно и то, что советская сторона снова начала считать право западных держав на доступ в Западный Берлин юридически обоснованным, а требование ГДР о неограниченном суверенитете на транзитных путях больше не находило в Москве поддержки [288] Там же, с. 260. .

Переход советской дипломатии к новой концепции в отношении Западного Берлина создавал более благоприятную атмосферу вокруг этого города. Вероятность сближения позиций сторон по важнейшим аспектам западноберлинского вопроса возросла в значительной мере. Смена концепции не означала, однако, что советская политика в отношении Западного Берлина трансформировалась в оборонительную политику. Просто изменилось направление главного удара — теперь он наносился по позициям ФРГ, а не западных держав.

Сменив концепцию, советская дипломатия ничего не теряла. Наступательный порыв СССР в Берлине сохранялся, а вместе с ним сохранялось и лицо советской дипломатии. Каких-либо оснований говорить о ее поражении на западноберлинском участке противостояния Востока с Западом не было. Она по-прежнему могла использовать западноберлинский рычаг для оказания давления на Запад и в германских, и в других международных делах. Западноберлинский вопрос, как и прежде, оставался открытым, а необходимость его решения признавалась всеми заинтересованными сторонами. Это было выгодно советской дипломатии, так как возможным переговорам по Западному Берлину она могла придать нужные ей степень интенсивности и направленность: ведь все пути, ведущие в этот город, проходили через территорию или воздушное пространство ГДР, в которой находилась 400-тысячная группировка советских войск. В делом инициатива в берлинских делах оставалась на стороне СССР.

С другой стороны, переход к концепции самостоятельной политической единицы давал советской дипломатии дополнительные возможности для маневрирования. Это прежде всего касалось такого важного направления ее работы, как становление и развитие прямых связей с Западным Берлином в самых различных сферах — политической, торгово-экономической, научной, культурной и других. Не исключено, что с развитием таких связей были сопряжены надежды если не на ослабление интеграции Западного Берлина с ФРГ, то, по крайней мере, на ее замедление.

С переходом к новой концепции облегчалась и главная задача советской дипломатии: сдерживать процесс срастания города с ФРГ было проще, чем вытеснять из него западные державы. Немаловажно и то, что в диалоге с Советским Союзом США, Англия и Франция не могли больше говорить об ультимативных требованиях СССР в Берлине.

Несмотря на очевидные преимущества новой концепции, часть общественности и в СССР, и особенно в ГДР, считала, что, отказавшись от идеи вольного города, Советский Союз проиграл «битву за Берлин»: вытеснить западные державы из города не удалось, поэтому пришлось искать «эрзац-решение» и объявить Западный Берлин самостоятельной политической единицей. В дальнейшем такие настроения постепенно рассеивались, и становилось все более очевидным, что возобновленное признание советской дипломатией прав четырех держав в Берлине — пусть даже только в его западной части — создавало более благоприятные условия для дальнейших переговоров.

Такие переговоры не могли быть легкими и привести к быстрому успеху. Об этом свидетельствовал ход советско-американских «зондирующих бесед», проходивших в 1963 г. Хотя руководство Хрущева не настаивало больше на немедленных переменах в Берлине, но от своей бескомпромиссной позиции оно не отказалось. Вряд ли цель советско-американских переговоров заключалась в том, чтобы найти формулу, позволявшую СССР выйти из сложившейся ситуации без потери лица. Фактом, однако, стало то, что СССР и США были теперь едины в том, что нужно исключить эскалацию напряженности в Берлине, потому что это было необходимой предпосылкой для конструктивных переговоров по другим неотложным вопросам.

Рамками новой концепции определялась и позиция СССР относительно переговоров между представителями сената и правительства ГДР о посещениях западноберлинцами Восточного Берлина. Соответствующие договоренности между сторонами были подписаны 17 декабря 1963 г. и 24 сентября 1964 г. Советская дипломатия не просто способствовала подписанию этих договоренностей, но и «мягко подталкивала» руководство ГДР к этому. Правда, в отношении методов и интенсивности этого «подталкивания» в МИД СССР существовали различные мнения.