Ростислав Долгилевич - Западный Берлин и советская дипломатия (1963–1969 гг.)

Несмотря на жесткость высказываний Брежнева, многие влиятельные средства массовой информации ФРГ и западных держав положительно оценивали их общую направленность. Так, журнал «Шпигель», например, писал: «Глава советской партии Брежнев… со всей ясностью лишил каверзную акцию Ульбрихта (попытку усиления напряженности вокруг Западного Берлина — Р. Д.) ее остроты: „Сегодня, заявил русский лидер в Варшаве, здесь (в Европе) не существует непосредственной опасности войны“» [352] DerSpigel, 14. IV. 1965. . Большинство ведущих органов печати западных стран исходили из того, что СССР не будет предпринимать новых жестких мер в отношении Западного Берлина.

После завершения заседания бундестага и выступления Брежнева в Варшаве нервозность вокруг Западного Берлина начала спадать, хотя учения ГСВГ и ННА продолжались до 11 апреля 1965 г. Расчеты тех, кто ожидал дальнейшей эскалации напряженность, не оправдались.

В тот же день, когда Брежнев выразил свое отношение к событиям, происшедшим в Западном Берлине и вокруг него, с изложением своей точки зрения выступило и правительство ГДР. Первый заместитель министра иностранных дел и государственный секретарь ГДР О. Винцер заявил 8 апреля 1965 г. на заседании Государственного Совета ГДР, что «противоправный созыв бундестага в Западном Берлине не может рассматриваться в отдельности сам по себе» и что «боннское правительство систематически предпринимает попытки холодной оккупации Западного Берлина как провокации ФРГ» [353] АВП РФ, ф. 166, оп. 16, п. 83, д. 179, л. 4 .

Введя в политический лексикон ГДР выражение «холодная оккупация» Западного Берлина Федеративной Республикой, Винцер сосредоточил свои усилия на доказательстве противоправности действий ФРГ. «С правой и географической точки зрения, — заявил он, — Берлин является столицей Германской Демократической Республики. При этом ничего не меняет и тот факт, что западные державы после раскола Германии раскололи также и Берлин, и сохранили в Западном Берлине, как и прежде, оккупационный режим. Любая ссылка на соглашение четырех держав несостоятельна, так как боннская реваншистская политика, атомное вооружение и стратегия выдвинутых рубежей противоречат духу и букве всех соглашений четырех держав, заключенных по окончанию войны с Германией» [354] Там же, л. 11. .

Винцер прокомментировал также заявление представителя государственного департамента США, который, отвечая на вопрос о правомерности заседания бундестага в Западном Берлине, сказал: «Я отвечаю да, мы (США — Р. Д.) действительно дали свое согласие». Но, по мнению Винцера, США «не имеют никаких… прав в Западном Берлине и на Западный Берлин. А тот, кто не имеет прав, не может их передавать другим» [355] Там же, л. 12. .

Последняя фраза Винцера — о том, что США не имеют прав в Западном Берлине и на Западный Берлин, — звучала диссонансом в сравнении с содержанием и тоном официальных советских высказываний по берлинским делам в период «раннего Брежнева» и даже «позднего Хрущева». В этих высказываниях речь шла не об «отсутствии прав» западных держав в Западном Берлине, а о противоправности действий ФРГ в этом городе. Они были нацелены на сведение к минимуму или даже на полное устранение присутствия ФРГ в Западном Берлине. Приведенная фраза Винцера могла быть не только проявлением различий во взглядах советского и восточногерманского руководства, но и своеобразным методом воздействия Восточного Берлина на позицию Москвы.

По мнению Винцера, созыв бундестага в Западном Берлине «был в общем направлен на то, чтобы усилить международную напряженность и, прежде всего, воспрепятствовать сближению и взаимопониманию между обоими германскими государствами» [356] Там же, л. 8 . В равной степени эта акция была направлена на то, чтобы «затруднить, если только не торпедировать, нормализацию отношений между особой территорией Западный Берлин и Германской Демократической Республикой, начало которой было положено соглашением по пропускам и его успешным осуществлением». Заседание бундестага должно было также побудить социалистические страны к согласию с распространением на Западный Берлин торгово-экономических соглашений, заключаемых ими с ФРГ. Еще одна цель созыва бундестага на берегах Шпрее, подчеркивал Винцер, заключалась в том, чтобы продлить «холодную оккупацию Западного Берлина, создать предпосылки для учреждения второй резиденции федерального канцлера в Западном Берлине, а также легализовать и расширить нелегальный боннский административный аппарат в Западном Берлине» [357] Там же. .

Выступление Винцера подводило к выводу, что все эти цели по-прежнему остаются в повестке дня боннского правительства и оно, как и прежде, будет стремиться к их реализации. Следовательно, СССР, ГДР и другие «братские страны» должны быть всегда готовы дать решительный отпор «аннексионистским посягательствам Бонна» на Западный Берлин. Вопрос о том, кто же выиграл и кто проиграл в результате апрельских событий 1965 г., Винцером прямо не ставился. Но подтекст его выступления читался легко: это было фиаско поборников «холодной войны», тем не менее нужно не только оставаться бдительными, но и удвоить бдительность. Ответ же противоборствующей стороне должен сводиться к демонстрации своих «бронетанковых мышц».

Иначе оценивались апрельские события вокруг Западного Берлина в ФРГ. Как сообщало советское посольство в ФРГ в МИД СССР, в первые дни после заседания бундестага официальные боннские представители еще продолжали выступать с намеренно оптимистическими заявлениями о том, что ФРГ одержала важный политический успех в борьбе за Западный Берлин, «подтвердив свои права» на него, что заседания бундестага в городе будут отныне проводиться регулярно, что 30 апреля 1965 г. в Берлине состоится заседание бундесрата. Утверждалось также, что политический выигрыш от проведения заседания бундестага превышает негативные стороны этой акции, что население Западного Берлина и ФРГ спокойно перенесло все трудности, вызванные действиями СССР и ГДР, что оно знает, кто является «истинным виновником» этих трудностей [358] Там же, ф. 742, оп. 10, п. 36, д. 35, л. 13. . В таком духе выступил. Герстенмайер, который заявил, что польза от проведения заседания в Западном Берлине превышает его отрицательные стороны. Брандт высказал мнение, что Востоку не удалось добиться ослабления жизненно важных связей Западного Берлина с ФРГ, а Менде подчеркнул, что контрмеры СССР и ГДР «не смогли умалить прав бундестага и кабинета проводить заседания в германской столице».

Но позднее в ФРГ вынуждены были признать, что дела обстоят не так хорошо, как их описывали ранее. Герстенмайер, который вел переговоры с представителями трех западных держав, заявил, что переговоры протекали «не в полной гармонии» и сообщил, что о новом пленарном заседании бундестага в Западном Берлине пока не может быть и речи и что оно, видимо, не будет проведено в текущем году. Намечавшееся на 30 апреля 1965 г. заседание бундесрата было также отложено. «Такой поворот, — отмечалось в документе советского посольства в Бонне от 22 апреля 1965 г., — здесь связывают с нежеланием западных союзников ФРГ идти на дальнейшее обострение в Германии». Поэтому «в политических кругах Бонна все больше стали высказываться реалистические оценки событий» [359] Там же. . В ФРГ, в частности, отмечали тот факт, что ГДР выступала не только совместно с Советским Союзом, но и при поддержке остальных государств Варшавского договора. Именно так были истолкованы присутствие в ГДР главнокомандующего Объединенными Вооруженными Силами государств — участников Варшавского договора маршала А. А. Гречко и его встречи с руководящими деятелями ГДР [360] Там же, л. 13–14. .