Валерий Байдин - Древнерусское предхристианство

После перехода к оседлому земледелию, половиной сельского дня, длившегося от зари до зари, стали считать полдень. Так же называли часть небосвода, на которой в это время находилось солнце, и потому страны юга именовали полуденными. Другим названием полдня являлось ободе́нь (оводень, обыде́нь) «целый день», от которого происходят слова обод и обед, прилагательное обы́денный «каждодневный», «созданный за один день» (обыденный храм, обыденный переход). Древнее, полуденное начало суток объясняет происхождение слов вечо́р «вечер», от которого произошло вчера – «бывшее накануне», да́веча «до вечера, накануне», заутро означавшее «ожидаемое после утра». Слово завтра стало означать «следующий день» лишь впоследствии, когда начало суток перенесли на время рассвета.

Древнерусское ночь родственно латинскому nox «ночь, мрак» и созвучно с испанским noche «ночь». Ночное время определяли по положению Млечного пути и Большой Медведицы, а в крестьянском обиходе «по петухам», «курокликам», «куроглашениям»: «первые петухи» – полночь, «вторые» – перед зарёй, «третьи» – на заре. Счёт «по курокликам» не предполагал точности, поскольку у русов и их предков, в отличие от древних греков и римлян, не существовало ночных обрядов, единственное исключение составляли начинавшиеся около полуночи таинства Коляды. Полночь на Руси, как и в средневековой Европе, считалась самым опасным временем суток. «Полунощником» в народе называли домового, поговорки гласили: «в полночь по земле бес прошёл», «о полуночи мертвецы ходят». [243]В северных землях место библейского «беса полуденного» (Пс. 90:6), который являлся с палящим солнцем и южным ветром, занимал дух «полунощный», приносящий мрак и холод северных, полунощных стран. Суеверный страх перед полу́денницей «полдневным привидением» возник на Руси лишь после принятия христианства.

В Средневековье древнерусская основа членения суток осталась почти неизменной. Даже круг богослужений, начинаемый по ветхозаветному обычаю с захода солнца, состоял из вечерни, повечерия, полунощницы, утрени (или ранницы – от рань, ра́нок «заря») и обедни, которая иногда заменялась обедницей или малой обедней, называемой полу́денницей. [244] Вероятно, в дохристианские времена это слово относили к полуденной молитве световидному божеству в час его наивысшего могущества. Сутки делили на часы (от слова «часть»). В Средневековой Руси вслед за Византией предпочитали в церковном обиходе, считать суточное время «трёхчасиями». Такой порядок соответствовал древнерусскому восьмичастному делению суточного круга: утро, заутро, полдень, вечер, павечер и три ночных «куроглашения». Он был лучше приспособлен к повседневной жизни, нежели западноевропейский обычай деления дня и ночи на двенадцать равных часов «частей». До знакомства Руси с часомерием «механическими часами» в конце XIV века малые часцы , на которые делился церковный час , не являлись постоянными. По мнению Кирика Новгородца, такой час состоял из «пяти часцов», которые, в свою очередь, делились ещё на пять частей и так далее – до «седьмых дробных часиков, которых в одном дне 937500, столько же и в ночи». [245]Разумеется, счёт времени по дробным мигам являлся лишь плодом изощрённого средневекового умозрения.

Средневековый народно-церковный календарь сохранял «свето-солнечное» восприятие мира и годового круга. В течение столетий крестьяне помнили старинные названия месяцев, ценили их яркие природные образы. На просинец (январь) прибывала небесная синь «свет», в свечень (февраль) небо начинало светиться, в июльские жары томил летний зной, в зарев (сентябрь) на горизонте полыхали зарницы, корочень (декабрь) укорачивал и без того тёмные дни. Народное поэтическое сознание соединило два «светло-огненных» дерева с возрастанием и убыванием света: усыпанный розово-красными соцветиями ясень – с весною, а покрытую багряно-жёлтыми листьями осину – с осенью. Индоевропейская основа *ies- «светить» роднит слова ясный «светлый» и санскритское vasantás «весна». [246]

Вехи народного календаря отмечали «круг ветров», жизнь воздушной стихии. Древнерусское вѣтер родственно с греческим αἱθήρ «верхний воздух, эфир», с авестийским ātar «жрец, раздувающий огонь», с праславянской основой * ṷatr– и происходящими от неё словами ватра (южно-русское «огонь, костёр»), утро, вёдро «ясная, жаркая погода». Исходя из этой смысловой цепочки, ветер понимали, как «теплый, живительный воздушный поток». На день св. Федосея-весняка (11 января) в народных численниках приходилось появление первых тёплых ветров – предвестников весны. На св. Авдотью-весновку (1 марта) отмечали прибывание небесного света и возвращение южных, сладимых ветров. В этот день на проталинах под припекающим солнцем купались в талом снеге и начинали «заклички весны». В дохристианские времена эти обряды предшествовали Масленице. Летние бури сменялись затишьем, а затем буйствами осенних небес, за которыми приходили зимние вьюги и метели.

По народным приметам, вслед за тёплыми ветрами с юга являлись птицы. На Грачевники (в день св. Герасима-грачевника, 4 марта) первыми вестниками весны прилетали грачи. В Сороки (на свв. Сорок мучеников Севастийских, 9 марта) встречали жаворонков, с появлением которых, как считалось, весна приходила окончательно, а в Иванов день (св. Иоанна Предтечи, 25 мая) отмечали прилёт соловьёв – вестников лета. Улетали птицы на св. Арину-журавницу (18 сентября), а самые последние в день св. Евмения (28 сентября) или на Покров (1 октября) – через 189 дней (21 девятину или почти полгода) после прилёта. Особо почитаемые гуси возвращались с юга через тридевять дней после Радоницы , на св. Никиту-гусятника (28 мая), а улетали также на св. Никиту (15 сентября) – через 12 девятин после прилёта. В народе считали, что на св. Зиновия-синичника (30 октября) являются синицы (возможно, изменённое осеницы «осенние»), снегири и другие птицы-зимники, в облике которых души предков слетали на землю, чтобы «утешать людей» в зимние месяцы.

Годовой «круг воды» вели от вскрытия льда на реках до нового ледостава. День св. Алексея (17 марта) называли «с гор потоки», загадывали по первым ручьям о будущей весне, верили в целебную силу мартовской талой воды, в ней и во вскрывшихся реках купались «для здоровья». [247]С 30 марта, на девятый день после весеннего равноденствия, следили за пробуждением подземных ключей и вскрытием рек. В день св. Марьи-зажги-снега (1-го апреля) начинали «гореть» снега. Во время их бурного таяния, в Никитин день (св. Никиты Исповедника, 3 апреля) «просыпался водяной». [248]На св. Родиона-ледолома (8 апреля) отмечали начало «вскрытия рек и водополья», день св. Антипы-водопола (11 апреля) называли попросту «Водополы». [249]По крестьянским подсчётам, водополье или ярополье длилось в течение двадевяти дней после мартовского равноденствия – до св. Ирины-ледоломки (16 апреля), иначе называемой «Арина-урви-берега». Имена Иродиона, Ирины и Арины, созвучные со словом ирий, будто намекали, что после вскрытия рек для душ предков открывается путь с неба на землю. В русских диалектах вешнюю воду называли «красной», а в древности кресной, «воскресшей» из-под зимнего льда и «воскрешающей» землю.