Валерий Байдин - Древнерусское предхристианство

Человеческое тело предполагало девятерицу очищений. На голове имеется семь отверстий, во всём теле девять, из них три парных (глаза, уши, ноздри) и три непарных, наиболее важных (рот, органы выделения и деторождения). Пупок новорожденного считался десятым, временным «входом» в тело, и потому необходимо было со всеми предосторожностями ждать его зарастания, которое, как полагали, завершалось на девятый день, когда из ранки переставала течь сукровица. По этой причине иудеям лишь на восьмой день разрешалось приносить в храм младенца для обрезания и наречения имени. У древних русов внесение новорожденного в святилище совершалось, вероятно, на девятый день, его мать считалась «очищенной», как и по ветхозаветным правилам, лишь на сороковой день, с прекращением послеродовых кровотечений.

В отличие от женского естественного очищения раз в лунный «месяц», солнечная девятерица дней являлась малым кругом обрядового очищения. Оно велось сверху вниз и, несомненно, начиналось с полости рта. Уста воспринимались «устьем» – выходом из глубин души и тела. Язык, источник речи, соединяли с сущностью человеческого «я» – язъ. Со священного слова, с молитв начинался девятый день, посвящённый светоносному небу, Сварогу. Тот, кто воздавал честь божеству, становился чист разумом и душой, ум и уста очищались молитвословиями.

Парные отверстия головы служили источником жизни и восприятия мира. Во второй день, скорее всего, происходило очищение дыхания и обоняния – «вдыхание неба» и благовоний, за ним следовали третий и четвёртый дни молчаливого созерцания небесных образов и размышлений, очищавших мысль. Пятый и шестой дни посвящались очищению слуха и сознания произнесением молитв, слушанием священных сказаний, беседами с наставниками. Для парных органов предпочтение правого левому объяснялось созерцанием восходящего солнца: одесную оказывался прибывающий небесный свет и тёплый юг, ошуюю – меркнущее небо и холодный север.

Седьмой день очищений являлся днём семени, посвящался зачатию новой жизни, семье и оберегам детей и детородных органов от «приражений». Наконец, завершающий осьмой день являлся днём очищения чрева, допускавшее полный отказ от пищи, если учесть смысловую близость слов постъ и поустъ «пуст». Пощение являлось обязательным перед богослужением девятого дня.

Особое значение числа девять, несомненно, сказывалось на отношении к женщине. Дева, или девая женщина, сохраняя девственность, подлежала девятидневному очищению и наравне с мужчинами могла участвовать в священнодействиях. Обрядовая «нечистота» женщин связывалась с повреждёнными «ключами девства» и длилась до старости, когда исчезала возможность деторождения и кормления грудью. Тогда в качестве старицы женщина вновь допускалась ко всем обрядам и становилась равночестной с мужчинами. Так же древние русы воспринимали людей с кровоточащими ранами и иными кровотечениями, а также неключимых – имеющих увечье хотя бы одного из «девяти ключей». Их отношение к обрядовым очищениям можно сравнить со строжайшими правилами ритуальной чистоты, существовавшими у индуистов и буддистов в обрядах яма-нияма, у древнеиранских жрецов «магу», у современных парсов-зороастрийцев, у иудеев. С течением времени девятидневные очистительные обряды перестали быть всеобщими и сохранились лишь у жречества, а для остальных превратились в добровольные святы – освящения и очищения перед важными празднествами. В христианскую эпоху святы вовсе потеряли очистительный смысл и вошли в православный календарь в виде весёлых праздничных святок, отмечавших солнцевороты.

Важнейшие православные праздники были установлены византийскими богословами в IV–VI веках (стюл. ст.) и заняли три ключевые точки солнечного круга: весеннее равноденствие, зимний и летний солнцевороты. Празднование Рождества Христова, утверждённое во II веке, было перенесено с Богоявления 6 января, на 25 декабря. Год, начинавшийся с весеннего равноденствия, был приурочен к празднику Благовещения, что привело к смещению старого счёта на четыре дня. Отказ от солнечного коло в пользу юлианского календаря привёл к наложению неравных месяцев в 28, 30 и 31 день на сорокадневные сроки, к смещениям и несовпадениям древнерусских названий с новыми, заимствованными из латинского. Резче всего отделила церковный календарь от дохристианского лунно-солнечная пасхалия. При этом в юлианском годовом круге сохранились главные солнечные вехи. Срок в три месяца внутри каждой четверти года почти совпадал с десятью девятинами солнечного коло, что способствовало переходу от исчисления времени сороками и девятами к новому счёту.

Календарь христианской церкви воплотил образ богосотворённой Вселенной и стал «выражением того, что можно определить, как «ритмическая память человечества»». [256]Отличия солнечного календаря от церковного несомненны, но столь же очевидны их внутренние связи, восходившие к индоевропейской древности. Как и в древнерусских предпраздничных девятинах, по девять дней проходило от Вселенской родительской (мясопустной) субботы до Прощёного воскресения, от Лазаревой субботы до Пасхи и от неё до православной Радоницы. От Воскресения Христова до окончания Троицкой недели и Петровских заговен миновало 65 дней, что было лишь на неделю меньше периода от Окличек родителей до конца Русальницы, равного 72-м дням. Антипасха отстояла на девять «воскресных» седмиц от Прощёного воскресенья. Если же считать весь пасхальный цикл, то от мясопустной Родительской субботы до начала Петровских заговен проходило 120 дней. При всей религиозной несопоставимости язычества (эллинского и древнерусского) с православием, этот срок можно назвать «крестной» третью года. Он вбирал в себя ожидание древнего кресения , а затем христианского воскресения, включая «предпразднество» и «попразднество» Пасхи. Длительность пасхального цикла по юлианскому календарю почти равнялась радонично-русальскому по солнечному, что свидетельствовало о глубинной, далёкой от богословия связи старой и новой «веры в воскресение».

По всей вероятности, утверждение церковного календаря императором Василием II в 988 году, накануне крещения Руси, не являлось случайным. Греки-проповедники хорошо знали особенности древнерусского предхристианства. Церковный год начинался с Благовещения 25 марта, индоевропейский праздник новолетия сменили дни сотворения мира, «ветхого» Адама и зачатия Богочеловека. Завершение года знаменовалось Рождеством Христовым – сошествием «небесного Света» в недра земли. Его последующее возрастание уподоблялось времени «детства Христа», пока не наступало весеннее равноденствие – победа света над тьмой, залог победы Христа над смертью. Праздник летнего солнцеворота был совмещён с рождением св. Иоанна Крестителя, провозвестника Богоявления. В этот день солнечный свет начинал убывать, будто подтверждая сказанное Иоанном Предтечей о Христе: «Ему должно расти, а мне умаляться» (Ин. 3, 30). Успение Богородицы 15 августа по сути завершало византийский календарный год, начинавшийся 1 сентября. В глазах новокрещённых русов этот праздник соединялся с образом небесного «великого заката», озарявшего землю «невечерним», неумирающим сиянием. «Царица света» возносилась в небо, а спустя полмесяца, 8 сентября, вновь незримо рождалась.